много угощений из муки, меда, масла, яиц и молока.

– Молодец, – сказал великий князь. – Хоть я не могу одобрять. Челубей все же гость.

Но мальчишки не меняются, и вряд ли этот лорд коней справился бы с кобылкой лучше, –

Дмитрий подмигнул ей.

Вася до этого ощущала боль за то, что Саша врал великому князю, но еще не

стыдилась сама. Но теперь она вспомнила обещание служить грызло ее вместе с совестью.

Один секрет можно было рассказать.

– Дмитрий Иванович, – вдруг сказала Вася. – Мне нужно кое–что рассказать… об

этом лорде.

Касьян пил вино и слушал, а теперь вскочил на ноги, тряся рыжими волосами.

– Мы не будем развлекаться в праздник? – пьяно проревел он в зале, заглушая ее. –

Не будем веселиться?

Он повернулся к Васе с улыбкой. Что он делал?

– Предлагаю развлечение, – продолжил Касьян. – Василий Петрович отлично ладит с

лошадьми, все мы видели. Я хочу испытать его. Покатаемся завтра, Василий Петрович?

При всей Москве? Я вызываю при этих свидетелях.

Вася охнула. Гонка? При чем тут это?

Толпа радостно бормотала. Касьян пристально смотрел на нее.

– Да, покатаемся, – в смятении сказала она. – Если позволите, Дмитрий Иванович.

Дмитрий откинулся на спинку стула с довольным видом.

– Я не против, Касьян Лютович, но я не видел у вас коня, что может сравниться с

Соловьем.

– И все же, – улыбался Касьян.

– Тогда внемлите! – закричал Дмитрий. – Завтра утром. А теперь за еду, и

поблагодарите бога.

Слышались разговоры, пение и музыка.

– Дмитрий Иванович, – снова начала Вася.

Но Касьян пересел к Васе и закинул руку на ее плечи.

– Я подумал, что ты собрался совершить неосторожность, – шепнул он ей на ухо.

– Мне надоело врать, – шепнула она. – Дмитрий Иванович может верить мне или нет,

ему выбирать, как великому князю.

Дмитрий с другой стороны кричал тосты про будущего сына, обнимая плечи почти

улыбающейся жены, бросая хрящи собакам у его ног. Огонь сиял все краснее, близилась

полночь.

– Это не ложь, – сказал Касьян. – Это пауза. Правда как цветы, лучше ее скрывать в

нужный момент, – рука сжала плечи Васи. – Ты мало выпил, мальчишка, – сказал он. –

Этого мало, – он плеснул вина в чашку и протянул ей. – Вот, это тебе. Мы покатаемся

утром.

Она взяла чашку, сделала глоток. Он смотрел и медленно улыбнулся.

– Нет. Пей больше, и я выиграю проще, – он склонился ближе. – Если выиграю, все

мне расскажешь, – шепнул он. Его волосы почти задевали ее лицо. Она застыла. – Все,

Вася, о себе и своем коне, и о том красивом голубом кинжале, что висит у тебя на боку.

Рот Васи приоткрылся в удивлении. Касьян осушил свое вино.

– Я был тут раньше, – сказал он. – В этом дворце. Давно. Кое–что искал. То, что

потерял. Что было недоступно мне. Почти. Не совсем. Думаешь, я найду это снова, Вася?

– его глаза были блестящими и далекими. Он притянул ее ближе. Васе было не по себе.

– Слушайте, Касьян Лютович… – начала Вася.

Она ощутила, как он напрягся, слушал, но не ее. Вася притихла и медленно уловила

тишину: странную тишину, что собиралась за ревом и стуком праздника, что медленно

разрасталась с шелестом зимнего ветра.

Вася забыла о Касьяне. Казалось, кожу сняли с ее глаз. В запахах, дыму и шуме

боярского праздника в Москве проступил другой, незаметный мир, что тоже праздновал.

Под столом сметало крошки создание в роскошном одеянии с пухлым животом и

длинными усами.

«Домовой», – подумала Вася. Это был домовой Дмитрия.

Крохотная женщина с шелковистыми волосами ходила между тарелок по столу

Дмитрия, порой толкая кубки не подозревающих мужчин. Это была кикимора, у домового

порой была жена.

Шелест крыльев сверху, и Вася посмотрела в немигающие глаза женщины, а потом

та пропала в дыму. Васе стало не по себе, ведь птица с головой женщины была

воплощением судьбы.

Вася ощущала вес взглядов тех, кого видела и не видела.

«Они смотрят и ждут… чего?».

Вася посмотрела на дверь и увидела на пороге Морозко.

Он стоял в свете тусклого факела. За ним свет огня лился в ночь. По форме и цвету