– Тебе нужно выпить, – отмахнулся Касьян. – Хорошенько. Тебе поможет. Ты

злишься, но не знаешь, на кого.

Вася только оскалила зубы. Она ощущала, как отбирают свободу.

– Ведите, Касьян Лютович, – сказала она. Город вокруг кричал и кипел, как чайник

на огне.

Сжатые губы Касьяна чуть изогнулись. Они повернули на грязную улицу от дворца

Ольги и тут же затерялись в веселой толпе празднующих. Музыка звучала из переулков,

там танцевали девушки с обручами. Процессия поднималась, Вася увидела соломенную

женщину на шесте, которую несли над смеющейся толпой. Медведя в расшитом

ошейнике вели как собаку. Над ними звенели колокола. Горки из снега были людными, и

народ толкался за очередь, падал с горки или скатывался головой вперед. Касьян замер.

– Посол, – негромко сказал он. – Челубей.

– Что? – сказала Вася.

– Он будто знал тебя, – сказал Касьян.

Улицы впереди гремели.

– Что это? – спросила Вася вместо ответа. Волна людей впереди падала. А потом

выбежал сорвавшийся конь с дикими глазами.

Кобылица с рынка, которую хотела купить Вася. Ее белые чулки вспыхивали на

грязном снегу. Люди кричали и отпрыгивали с пути. Вася раскинула руки, чтобы

остановить беглянку.

Кобылка попыталась оббежать ее, но Вася проворно поймала веревку и сказала:

– Погодите, девица. Что стряслось?

Кобылка шарахнулась от Касьяна, встала на дыбы, боясь толпы.

– Назад! – сказала им Вася. Люди чуть отодвинулись, раздался стук копыт, и

Челубей с помощниками появился на улице.

Татарин с удивлением посмотрел на Васю.

– Мы снова встретились, – сказал он.

Марья была дома и в безопасности, и Васе было нечего терять. Она подняла голову и

сказала:

– Купили лошадь, и она убежала?

Челубей был спокоен.

– У хорошего коня есть нрав. Хороший мальчик поймал ее для меня.

– Нрав – не повод пугать ее, – возразила Вася. – И не зовите меня мальчиком, –

кобылка почти дрожала в ее руках, с испугом мотала головой.

– Касьян Лютович, – сказал Челубей, – приструните это дитя. Или я побью его за

дерзость и заберу его коня. Он может оставить кобылку.

– Если бы у меня была лошадь, – сказала беспечно Вася, – я бы катался на ней до

полуденного колокола. У меня она бы не бегала в панике по улицам Москвы.

Бандит, как она увидела с гневом, снова был изумлен.

– Большие слова для ребенка. Дай–ка ее мне.

– Ставлю своего коня, – сказала Вася, не двигаясь, думая о Кате, голодающей из–за

того, что Дмитрию придется поднять дань для новой войны, и ее гнев к Челубею

подогревал безрассудство, – что эта кобылка понесет меня на своей спине до того, как

прозвонят три часа.

Касьян начал:

– Вася…

Она не посмотрела на него. Челубей рассмеялся.

– Вот так? – он посмотрел на испуганную лошадь. – Как хочешь. Покажи нам чудо.

Но, если ты проиграешь, я получу твоего коня.

Вася взяла себя в руки.

– Если я выиграю, кобылку хочу себе.

Касьян в тревоге сжал ее руку.

– Глупая сделка.

– Если мальчик хочет бросить свое имущество на хвастовство, – сказал Челубей

Касьяну, – это его дело. Давай, мальчик. Прокатись на кобылице.

Вася молчала, смотрела на испуганную лошадь. Кобылка плясала на конце веревки,

дергалась в руках Васи. Никогда еще лошадь не выглядела такой неподатливой.

– Мне нужен загон со средним забором, – сказала Вася.

– У тебя есть участок земли и кольцо людей, – сказал Челубей. – Стоило обдумать

условия до заключения сделки.

Он перестал улыбаться, а был серьезен.

Вася задумалась.

– Рынок, – сказала она через миг. – Там больше места.

– Как пожелаешь, – сказал Челубей со снисхождением.

– Когда твой брат узнает, Василий Петрович, – пробормотал Касьян, – я тебя не

прикрою.

Вася его не слушала.

* * *

Пусть к площади стал процессией, слух разлетелся по улицам быстрее них. «Василий

Петрович поспорил с татарином Челубеем. Приходите к площади»