кремля в честь праздничной ночи, и посад за кремлем был полон красного света костров и

нескладного пения.

Но Вася не замечала костры или песни. Она была в другом мире, что был старее, с

его чистотой, красотой, тайнами и опасностями. Они незаметно промчались через врата, и

кони направились вправо между празднующих домов. Стук копыт изменился, и река

развернулась лентой перед ними. Дым города остался позади, вкруг был снег и чистый

свет луны.

Вася все еще была навеселе, несмотря на очищающую прохладу ночного воздуха.

Она громко кричала, Соловей ускорился, и они неслись вдоль Москвы–реки. Две лошади

мчались шаг в шаг по льду и серебристому снегу, и Вася смеялась, скаля зубы ветру.

Морозко ехал рядом с ней.

Они мчались долго. Когда Вася проехала достаточно, она перевела Соловья на

ходьбу, на импульсе нырнула, смеясь, в сугроб. Потея под тяжелой одеждой, она сорвала

шапку и капюшон и высвободила смятую черную косу.

Морозко остановился рядом с Соловьем и легко спрыгнул на лед реки. Он мчался

безумно и радостно, как она, но теперь был собранным и осторожным.

– Так ты теперь сын помещика, – сказал Морозко.

Легкость Васи отчасти увяла. Она встала и отряхнулась.

– Мне нравится это. Зачем я родилась девочкой?

Голубое сияние из–под век.

– Девочка из тебя не очень.

Это вино – только вино – ударило жаром в ее голову. Ее настроение переменилось.

– Это все, что у меня есть? Быть призраком, тем, кто есть, но не на самом деле? Мне

нравится быть юным господином. Я могу остаться там и помогать великому князю. Я

могу учить лошадей, людей, махать мечом. Но я не смогу, потому что они раскроют мой

секрет.

Она резко развернулась. Звезды сияли в ее открытых глазах.

– Если я не могу быть господином, я все еще могу быть путницей. Я хочу повидать

весь мир, если Соловей отнесет меня. Я увидела бы зеленую землю за закатом, остров…

– Буян? – шепнул Морозко за ней. – Где волны бьют о камни на берегу, и воздух

пахнет холодным камнем и цветами апельсина? Где правит дева–лебедь с серыми, как

море, глазами? Страну из сказок? Этого ты хочешь?

Жар от вина и дикой езды угасал, и все вокруг было ужасно тихим перед рассветным

ветром. Вася вдруг задрожала, одетая в волчью шкуру и со спутанными черными

волосами.

– Потому ты пришел? – спросила она, не оборачиваясь. – Выманить меня из

Москвы? Или хочешь сказать, что мне лучше быть там, как девушке, и выйти замуж?

Почему черти пришли на праздник? Почему гамаюн была сверху – да, я знаю, что

означает птица. Что происходит?

– Нам запрещено праздновать с людьми?

Она молчала. Она расхаживала, как кошка в клетке, хотя вокруг были лед, лес и небо.

– Я хочу свободу, – сказала она, будто себе. – Но я хочу место и цель. И я не уверена,

что получу хоть что–то, не то что оба. И я не хочу жить во лжи. Я причиняю боль брату и

сестре, – она резко замерла и повернулась. – Ты можешь раскрыть эту загадку за меня?

Морозко вскинул бровь. Рассветный ветер кружил снег у ног лошадей.

– Я – предсказатель? – холодно спросил он. – Я не могу побывать на празднике,

покататься при свете луны, не слушая жалобы русских дев? Что мне до твоих мелких тайн

или совести твоего брата? Вот мой ответ: не слушай сказки. Я говорю правду: твоему

миру нет дела до твоих желаний.

Вася сжала губы.

– Моя сестра так же сказала. А ты? Тебе есть дело?

Он молчал. Облака собирались над головой. Кобылица дрожала.

– Ты можешь насмехаться, – продолжила Вася, злясь, шагая ближе. – Но ты живешь

вечно. Может, ты не хочешь ничего, может, тебе все равно. Но… ты здесь.

Он молчал.

– Мне прожить как самозванка, пока они меня не раскроют и не запрут в монастыре?

– осведомилась она. – Убежать? Уйти домой? Больше не видеть братьев? Где мое место?

Я не знаю. Я не знаю, кто я. И я ела в твоем доме, чуть не умерла в твоих руках, и ты

катался со мной сегодня… и я надеялась, что ты будешь знать.

Слова звучали глупо даже для нее. Она прикусила губу. Тишина затянулась.

– Вася, – сказал он.

– Нет. Ты не серьезно, – сказала она, отпрянув. – Ты бессмертен, это лишь игра…