Народа на улицах было не слишком много. Толкаться не приходилось, и это Карлу нравилось. Сзади шли два молодых человека в одинаковых серых костюмах и широкополых шляпах, закрывающих тенью глаза. И это Карлу не нравилось, потому что встречать его, а уж тем более следить за ним было здесь совершенно некому и, пожалуй, незачем.

Он помнил схему, поэтому на первом же перекрестке свернул опять направо, и почти сразу увидел вывеску гостиницы.

"Зюйд", - прочитал он.

Просто и со вкусом. Не "Южная" или наоборот "Северная", а именно - сам тебе натуральный юг. Тут обязательно должно быть тепло и уютно. Три гранитные ступеньки вверх, двери с бронзовыми ручками, недавно начищенными, судя по блеску и отсутствию пятен, обширный холл.

– Добрый день!
– встречает вошедшего под звяканье небольшого колокольчика широкая улыбка кряжистого красноносого портье.

– Я хотел бы остановиться здесь у вас, - Карл неопределенно повел рукой вокруг.

– Вы заказывали заранее? Прошу прощения, у нас теперь такие правила, чтобы только предварительный заказ и проверка...

– Да, заказ должен быть. М-м-м..., - задумался на минуту Карл, вспоминая.
– На имя Иеронимуса Вандерера.

– Вандерер? О-о-о... Путник?
– служащий произнес это как фамилию, чешскую или скорее польскую, пожалуй, с ударением на второй слог.
– Одну минуту, Путник, Путник, Вандерер, Вандерер...

Палец пробежал по странице в толстой книге, перешел на вторую.

– Вот. Да, заказ был сделан по всем правилам и даже заранее оплачен. Ваш номер - двадцать первый. Марк проводит вас.

– И еще мне должны были у вас кое-что оставить, - неуверенно припомнил Карл.
– Вещи там разные...

– Ваш чемодан сейчас же будет доставлен прямо в номер.

Совсем еще мальчишка в красной форменной каскетке с ремешком под подбородок, похожей чем-то на каску английского полисмена, ловко выхватил из-под ног Карла его саквояж, получил в протянутую руку ключ и кивнул, мотнув головой в сторону лестницы, мол, пошли, я готов.

– Э-э-э..., - замялся приезжий.
– Извините, а какой сегодня день?

– Канун Каты Праведного, - тут же с непонятной улыбкой откликнулся портье.

И быстро добавил, увидев непонимание в глазах гостя:

– Извините, неудачная шутка. 11 мая.

И сразу медленно, как на фотобумаге, опущенной в проявитель, проявилась в уме эта дата: 11 мая. Настоящая весна, выходит.

Итак, сегодня - 11 мая. Что-то ведь это должно было значить. Что-то хорошее?

Карл помедлил, раздумывая над почему-то знакомой датой, а потом двинулся следом за мальчишкой, обкатывая на языке новое имя. Иеронимус, значит. Иеро, если совсем коротко и для своих. Иероним, это если полным именем, но без этих латинизированных "усов"... Герой, практически. Хотя, это ведь, смотря на каком языке писать.

Из часового кармана он вытянул двумя пальцами какую-то мелкую монету, кинул в подставленную ладонь в белой перчатке, и с щелчком дверного замка опять остался один. Как недавно в купе. Только не было шума колес, не качался пол под ногами, не мелькали за окнами поля и деревья.

Карл шагнул к окну и замер, опершись обеими руками о подоконник.

Он любил эти самые первые часы на новом месте, в новом для себя городе. Всегда тут был какой-то пусть чуть-чуть, но другой воздух. Другие запахи - вот даже бензин пахнет тут по-другому. Другая на вид зелень, хоть и говорят, что зеленый цвет - он всегда зеленый. Иной говор толпы. Внешний вид.

Кстати, о внешнем виде. Как тут у них дела с ванной комнатой?

– Ну, что же, начнем новую жизнь, дружище Иеро!

Бритва со скрипом врезалась в волосы. Тут, похоже, совсем не принято ходить в усах и с длинными волосами. Значит, не стоит пока излишне выделяться. Придется жить, как все.

Это он помнил - выделяться не надо.

Через полчаса в комнату вернулся, блестя бритой наголо головой, и без следа усов Иероним по прозвищу Путник. Придумали же, черти, говорящую фамилию. И главное - все в точку, все по делу.

– А теперь, знакомиться, друзья мои!
– он поиграл немного голосом, помахал перед собой рукой с зажатой в ней воображаемой шляпой - вот, кстати, и шляпу надо бы купить по пути. Тут, похоже, головной убор - статусный предмет.

И вперед - знакомиться с городом.

На ближайшем перекрестке в киоске с разной так необходимой людям мелочью Карл купил бумажную туристическую карту. Он во всех новых для него городах обязательно покупал карту. И всегда недоумевал некоторое время, пытаясь ее развернуть и снова свернуть, но уже по-своему, чтобы было удобно, и чтобы не порвать. Действительно, почему нельзя сделать так, чтобы сразу было видно центр города, ну, или вокзал, например. То есть, откуда-то должен же вестись отсчет шагам приезжего по городу? А получается, тут какая-то обложка, тут - реклама, развернуть надо сначала полностью, загородив себя чуть не с головы до ног тонким цветным листом, вырывающимся из пальцев под весенним ветерком, потом снова попытаться свернуть, теперь уже так, чтобы на первой странице был вот этот самый перекресток, где стоишь. Вот этот самый. Вот, точно. И тогда уже почитать названия улиц и площадей вокруг, покрутить схему, прикидывая маршрут первой пешей прогулки.

Город, из истории известно, переименовывали неоднократно. То он назывался Нижним, поскольку был на карте огромной страны на самом юге, внизу, почти у границы. То он на какое-то время становился частью другого государства, и тогда его называли уже, естественно, Верхним. Если вот так сотню лет в империи поживешь - привычка и название остается надолго.

После войны, разрушившей окраины и окружившей город вечным туманом, состоялось очередное торжественное переименование. В ходе недолгих споров в тогдашнем муниципалитете пришли к единому мнению, поддержанному самыми богатыми семьями. Им, богатым и важным, было гораздо престижнее жить в городе именно с таким названием, чем где-то на самой окраине внизу или вверху карты. С тех самых пор на схеме города по верхнему белому полю ярко было написано вычурным шрифтом: Райхштадт. Миргород, если впрямую переводить. Город - мир. И все остальное, значит, вокруг него вертится. Мир - он именно здесь и сейчас, а вокруг - окраины мира, провинция. Да еще - есть ли она, эта провинция? Местные, похоже, считали, что весь мир - это и есть их город.