Итак, сей великий грешник привел Преисподнюю в беспомощное состояние. Сам столоначальник КL, доктор философии, окаменел и, казалось ему, промерз так, что выступил иней на плечах. Как быть? Инстинкт палача подсказывал - надо дать ход этой докладной! Тогда грешника отправят в Чистилище и можно будет выследить, где и как открывается проход. И что можно сделать, чтобы и его, Бенедикта, выставили отсюда. Палач предположил, что этот грешник действительно несокрушим и неутомим. Но старый преподаватель восстал в душе и тихонько возразил так: этот святой человек уже сейчас согрешил, впав в безмерную гордыню, возомнил себя орудием Господним, а что же будет дальше? Преисподняя сокрушит и развеет в пустоте эту страшную душу. Он, грешник, в гордыне своей не видит предела своих сил - но ты, палач, знаешь точно, эти пределы есть, и они уже близко. Но зачем принимать решение за этого сокрушителя, если он уже принял свое? Ох, поберегись, доктор философии! Что будет, если ты сохранишь этого человека, убережешь его от лишней боли? Кто станет еще одним кирпичиком в фундаменте Преисподней - он, ты или вы оба?

Но жаль эту душу как хорошую книгу, обреченную костру. Истинным человеком этот грешник перестал быть еще при жизни и не заметил этого. Не поймет и сейчас.

Но что же делать все-таки? Документы не присылают по одному. Есть важные и есть пустышки. Пустышка теперь - это очередная жалоба того же самого Иринея на Маркиона и Валентина - они, язычники, недостойны находиться в Аду! Но почему, почему докладные этого склочника попадают именно сюда?! Все прекрасно знают Иринея из Лиона - этот враг гностиков очень тщателен, упорен и не слишком уж зол, это не фанатик. А давай-ка сделаем так:

Бенедикт сотворил резолюцию со ссылкою на прошение, которого пока не существовало. Написал и прошение от своего имени - указав все заслуги Иринея и восхвалив его в понятных для адских чинов выражениях, он покорнейше попросил перевода этого грешника в отдел КL на вакантную должность секретаря. Тут разум Бенедикта стал ясен, подвижен, и он понял, как поступить с сокрушителем Ада.

Акакий Акакиевич тем временем закончил копию. Пока он присыпал ее песочком, пока вытирал перо, Бенедикт накидал черновик. Титулярный советник уже хорошо разбирался в его почерке, и особенно стараться не следовало. Башмачкин закончил и посмотрел на начальника. Тот подал ему и безымянную докладную, и свой черновик.

– Акакий Акакиевич! Вы не могли бы скомпоновать один документ из этих двух?

– Я, Ваше превосходительство, не умею этого, - голос его ласково просил прощения и успокаивал.
– Никогда не умел. Вы уж оставьте все как есть.

– Но это необходимо, титулярный советник.

– Тогда...

– Вот, смотрите: Вы напишете эту же шапку, но под нее поместите не тот текст, который был, а тот, что я написал.

– Да.

Пока Акакий писал, рыжие глазки его, постоянно подернутые туманцем или очарованные, прояснялись. Окончив, он документа не отдал, а отложил как что-то сомнительное, опасное. Посмотрел ясно и внимательно, а потом спросил - он никогда ничего не спрашивал, тем более так:

– Бенедикт Христианович, а зачем Вы это приказали? В Раю?

Бенедикт, прозванный когда-то Простофилей, врать умел не очень хорошо, разве что скрытничал. Сейчас требовалось солгать без подготовки.

– Понимаете, Акакий Акакиевич, это докладная из Преисподней.

Тот встопорщил бровки и приоткрыл рот, словно бы мысль на лету ловил, как собака муху.

– Мы их и раньше получали, да Вы не интересовались... Так вот, речь идет о покаянии одного великого грешника, надо передать наверх...

ах ты черт, мы же не писали золотом Нижайших Имен, он не поверит!

И - да - он не поверил. Врет Бенедикт, а стыдится Акакий.

– Неужели, Ваше превосходительство, мы имеем какие-то сношения с Адом?

– А что?!
– окрысился столоначальник, - Разве на грешников не распространяется высшее милосердие? Или Вы хотите сидеть здесь и наслаждаться, пока они...

Акакий поглядел с укоризною снизу вверх:

– Но как же так?

Устыдившись, Бенедикт послал все к Дьяволу:

– Я солгал Вам, Акакий Акакиевич. Простите.

– Да?

– Это действительно докладная из Преисподней. В ней сказано, что некий грешник собирает силы для сокрушения Ада. Если докладная будет получена в этом виде, его душу превратят в прах и лишат разума.

– Но почему...

– Я велел вам написать другое - что этот грешник отказывается покинуть Ад и отрицает Чистилище...

– Что отрицает?

– ... а это о нем знают все. На наше счастье, этот донос не подписан. Я уничтожу оригинал, а в журнал занесу эту Вашу копию. Не беспокойтесь, это будет незаметно.

(я надеюсь)

– Но, Ваше превосходительство, почему докладные из Ада направляют в Рай? Неужели Господь...

У Акакия подходящих мыслей не осталось, а Бенедикт уставился на него в ужасе и глядел, глядел. Проясненные рыжие глазки стали подозрительными, потом озарились. Столоначальник, сам того не замечая, расхаживал туда-сюда, Акакий глядел снизу и постепенно оседал. Неужели он понял? Но тогда...

И знакомый жар наполнил плечи и грудь; столоначальник дышал, но недолго. Сухой жар кинулся в губы. Зачем, для чего, почему - Бенедикт нагнулся к подчиненному, немного сбоку и сзади, поцеловал его в висок. Тот вытаращил глаза и пробормотал: "Ваше превосходительство, что?", но столоначальник отступил, попятился. А Акакий говорил, говорил: