– Я должен напасть, – сказал он. Сакура, решительно вскинув подбородок, кивнула.

– Ясно! Я готова.

Ее тонкие аккуратные брови сдвинулись ближе к переносице, губы слегка поджаты, щеки вспыхнули розовым. Сасори даже оторопел от этой боевой перемены. Однако в следующую секунду он уже смотрел на нее со снисходительной улыбкой.

– Сакура, – произнес он, – ты не поняла. Я сделаю это сам.

– Даже не думай! – возмутилась она, – я тоже буду сражаться! Я шла сюда ради этого! Я..

Сасори прервал ее пылкую речь одним небрежным движением – накрыв ее губы указательным пальцем. Он сделал это по двум причинам. Во-первых, он не знал, как заставить ее немедленно перестать спорить. А во-вторых, ему вдруг захотелось узнать, каковы ее губы на ощупь. Они оказались приятно мягкими и теплыми. Ее удивленно распахнутые глаза выдавали, что он застал ее этим врасплох. Но он и сам был растерян от того, каким неожиданно электрическим может оказаться простое прикосновение. И палец соскользнул, едва задев её подбородок. Сасори в момент сделался таким серьезным и собранным, что Сакура могла бы подумать, что ей все почудилось.

– Ты должна оставаться здесь, – приказал он и шагнул за угол. Сакура мимолетно приложила к губам кончики пальцев, а затем чуть высунулась из укрытия, чтобы всё видеть. Сасори мерным шагом, не скрывая более своего присутствия, подошел к старику на расстояние удаленного боя и остановился. Старик перелистнул страницу книги. На самом кончике его носа висели очки в тонкой оправе, которые он аккуратно поправил, прежде чем оторваться от чтения.

– Я уж думал, вы никогда не выйдете, молодой человек, – протянул он низким по-старчески скрипучим голосом. Сасори извлек из сумки небольшой свиток.

– В последнее время я слишком часто бьюсь с пенсионерами, – сказал Мастер. Свиток в его руках издал хлопок, являя трех воинственных женщин в красных одеяниях. Они парили низко над землей, застыв в грациозных боевых стойках. Их шелковые одежды колыхались. Старик поднялся с табурета и оказался совсем невысок. Он бесстрашно подошел к куклам и на одной из них поправил подвернувшийся рукав.

– Ты очень амбициозен, – изрек старик, задумчиво разглядывая кукольные лица.

– Если ты отдашь мне биджу, я не стану убивать тебя, – предложил Сасори. В ответ Старик разразился безумным хохотом, он хохотал до тех пор, пока кашель не сдавил спазмом его сморщенное горло.

– И что бы ты делал с биджу? – прохрипел старик, лукаво склоняя голову к плечу. Его глаза, черные и блестящие, сидели глубоко в глазницах, словно две редкие жемчужины, утопающие в илистой донной жиже. Сасори его тон был неприятен, но что-то было в этом дряхлом шиноби, что заставляло его проявить осторожность. Он не хотел нападать, пока не поймет, на что способен противник. Что-то с ним было не так.

– Я получил бы власть, – ответил Сасори. Старик снова неприятно расхохотался.

– Всем нужна власть, – туманно проговорил он и снова переключил свое внимание на кукол. – Они красивы.

– Сестры, – пояснил Сасори с напускным спокойствием. Ему не нравился этот разговор, и старик ему тоже не нравился. От его пронзительного взгляда кровь стыла в жилах.

– Сестры, – повторил старик, сохраняя небрежность интонаций Мастера. – Я бы их отведал, будь они живы.

Сасори зло сощурился, ему все это надоело.

– Отдай мне биджу и я уйду, – приказал он.

– Я подумал над этим предложением, – сказал старик, – и мое решение: нет.

Взмах руки, неприятный лязгающий звук, и три куклы молниеносным движением пронзили старика. Длинные клинки вошли в его тело под всеми мыслимыми и немыслимыми углами. Тело обмякло, наколотое на лезвия. Лужа крови быстро расползалась под его сношенными башмаками. Сакура в ужасе закрыла рукою рот. Ей было жаль этого старика. Но она была рада, что Сасори так просто с ним расправился, не пострадав. Он замер на том же месте, неотрывно глядя на труп. Сакуре не было видно то, что было видно ему. Поэтому она не поняла, почему он вдруг попятился назад. Ей стало страшно, и она выскочила и кинулась на помощь. Увидев это Сасори закричал на неё:

– Нет! Назад! Уходи! Уходи отсюда!

И только когда Сакура подбежала совсем близко, она увидела то, что принудило Сасори отступать, а ее – испытать непередаваемый ужас. Старик смотрел на них. Он был жив, но его лицо потеряло всякое выражение. Оно было пустым, словно выжатая до капли оболочка. А его глаза, распахнутые, черные – не были глазами человека. Их взгляд проникал прямо в душу, сковывая ее леденящим ужасом. Сакура вскрикнула. Лужа крови расползлась до неестественных размеров и почти подступила к их ногам. Сасори отодвинул Сакуру к себе за спину. Кровь начала вспениваться и бурлить, испуская густой пар, от которого во рту появился привкус железа. Затем тело старика дернулось, поползло в стороны, с пластичностью воска. Он растёкся полностью, и из этой массы медленно восстала уже другая, бесформенная фигура минимум в три человеческих роста. Голос, мощный и неестественно низкий, заполнил собой все пространство вокруг:

– Я покажу тебе власть, – прогремел он.

– Бежим! – вскрикнула Сакура. Сасори не сделал ни шагу.

– Я не стану бежать! Уходи! – скомандовал он. Фигура демона начала изменяться, разделяться на части, и обернулась в шесть длинных стрел. Они со свистом ринулись в Сасори, которому дважды пришлось отскочить. Сакура тоже метнулась в сторону, но там и застыла.

– Я сказал, уходи! – снова заорал на нее Сасори. Она с глупым упорством помотала головой. Он выругался. Стрелы нацелились друг на дружку и, сойдясь в одной точке, образовали черный мерцающий шар. Одна из марионеток врезала в него клинок катаны, отчего шар принялся трескаться, и осыпался на пол горстью осколков.