Урядник рассказал, как было дело. Осип все время стоял у печки и слушал. Чуркин с деланным ужасом выслушивал каждое слово рассказчика, потом подошёл к приказчику и, целуя его, произнёс:

– Голубчик ты мой, кому ты худо-то сделал, и за что только на тебя накинулись злодеи!

– Думали они, Наум Куприяныч, капиталом моим поживиться, да не удалось, на счастье, деньги свои я дома в то время оставил.

«Вон оно что», – подумал Осип, прикрывая крышкой вскипевший самовар.

– Однако, у вас на заводе не на шутку стали пошаливать, – процедил сквозь зубы разбойник.

– Какие это шутки, Наум Куприяныч! – заметил урядник. – Такие разбои пошли, что страсть! Вот ещё один купец из Верхотурья пропал, – прибавил он.

– Как пропал?

– Так-таки, неизвестно, куда девался: вот теперь мы его и разыскиваем.

– Давно ли это было?

– Недели две, три тому назад. Был он у нас на заводе, получил много денег, уехал от нас и по сие время домой не возвращался. Говорят, что он через вашу деревню поехал.

– Ничего мы об этом не слыхали. Как его звали-то?

– Забыл я, вот сейчас в бумагах погляжу.

Урядник начал копаться в своём портфеле. В это время Осип покрыл стол скатертью, поставил на него приборы и самовар. Чуркин приказал ему подать водки и какой ни на есть закуски. Всё это он исполнил и стал опять к печке.

– Ларион Николаевич Жохов, вот кто! – сказал урядник, укладывая обратно в портфель бумаги. – К тебе он не заезжал? – обращаясь к Чуркину, спросил полицейский.

– Был какой-то; мало ли их ко мне заезжают! Какой он из себя-то?

– Не знаю, я его не видал, а по описанию, – лет пятидесяти.

– Может, и был, всех не запомнишь.

– Вот теперь и ищи его, метели такие были, может, он и замёрз где-нибудь, проговорил приказчик.

– Если бы замёрз, видно было бы, – сказал урядник.

– Как ты его увидишь, занесло снегом, и шабаш.

– С лошадьми-то, да с кучером? Небось, он не один ехал.

– Для нас это дело наплевать; справились, так и ответим: «Нет, мол, никаких о нем слухов», и всё тут, – порешил урядник.

– Ну, Наум Куприяныч, как ты поживаешь, что нового в деревне? – спросил приказчик.

– Живём, как видите, хлеб жуём, а новости какие у нас? Все по старому.

– А Степанида здравствует?

– Что ей делается, здравствует, да замуж собирается за кузнецова сына, обновы шьёт, вот и все тут.

Приказчик почесал за ухом, поглядел на урядника, выпил рюмку водки, пригладил на голове волосы и продолжал разговор о своей возлюбленной.

– Да что она тебе далась, неужели же ты в Тагиле себе невесты не найдёшь? – заметил ему разбойник.

– Если бы нашёл, и спрашивать бы о Степаниде не стал; полюбил я её так, что без неё мне и жизнь стала не мила; хворал я, да на горе, знать, выздоровел; помоги ты мне завладеть ею.

– Ах, ты, бедовый! Как же я это устрою?

– Как-нибудь оборудуй, чем хочешь, я тебя за это поусердствую.

– Надо, вот, с Ириной Ефимовной посоветоваться: бабы лучше придумают; нечего делать, похлопочу.

– Спасибо, друг, на добром слове.

– Однако, надо нам малость и уснуть, утро мудрёней вечера, – сказал урядник и попросил Осипа устроить ему на скамье постель.

– Кстати и мне уделите местечко прилечь, – обращаясь к хозяину, сказал приказчик.

– Всё будет сделано, – ответил тот и начал хлопотать.

Урядник улёгся, а приказчик долго ещё разговаривал с разбойником и уснул с отрадной мыслью о Степаниде. Чуркин с Осипом дали лошадям овса и вошли в светлицу.

– Атаман, купца то разыскивают! – сказал Осип, укладываясь на боковую.

– Пусть ищут: нам-то какое дело?

– А если найдут, тогда что?

– Возьмут, да похоронят, а кто его порешил, – едва ли узнают.

– Как бы на нас подозрения не было?

– Будет тебе о пустяках-то растабарывать! Спи.

– Не спится что-то, приказчик этот у меня из ума не выходит: жаль, что денег при нём в то время не было, а то бы они у нас в кармане теперь лежали. И живуч же он, здоров, – я так его кистенем огрел ловко, а, поди ты, оправился.

– Ну, и чёрт с ним, спи!

Осип замолчал. Чуркин перевернулся на другой бок и уснул, а Осип долго ещё ворочался и что-то мурлыкал про себя.

Утром Ирина Ефимовна оделась по праздничному, за чайным столом заняла место хозяйки, была со всеми ласкова и разговорчива, в особенности, была любезна с приказчиком. Разговор зашёл о Степаниде.