– Где твой работник-то?

– На что он тебе?

– Спросить, давал ли он лошадям корму?

– Об этом не беспокойся, он все сделал.

– Хороший он у тебя парень, заслуга, как я вижу.

– Ничего, пока не избаловался, – держу. Нынче с народом беда, – вор вором погоняет.

– Да, верно ты говоришь, народ избаловался.

Вошёл Осип.

– Здорово, приятель, и не кланяешься! – сказал ему приказчик.

– Я вчера с твоей милостью здравствовался, надоешь, пожалуй, поклонами-то – ответил каторжник.

– Как там мои лошадки?

– Что им делается? Стоят, корму много, ну и жуют себе.

– На, братец, тебе, малость на чаек, – доставая из кармана несколько серебряных монет, сказал добродушный паренёк.

Осип подошёл к нему, опустив голову, подставил свою пятерню, получил деньги, поблагодарил приказчика за подарок и отошёл в сторонку.

– Слышал, Осип, какое несчастье то в Тагиле с ним приключилось? – указывая на гостя, спросил Чуркин.

– А что такое? – лукаво проговорил тот.

– Меня, братец, чуть не убили.

– Экий грех какой случился! Как же так?

– Так вот, друг любезный, едва отдышался я.

– Вот тебе и раз! – покачивая головою, пробормотал каторжник.

В это время в избе деревенского старосты урядник сидел за столом и расспрашивал у начальника селения о том, не видал ли он разыскиваемого им Верхотурского купца, Лариона Николаевича, и не слыхал ли чего о нем.

– Проезжал здесь какой-то, останавливался у Наума Куприяныча и уехал в Тагил, – отвечал ему тот.

– А на обратном пути из Тагила ты не видал его?

– Нет, не видал; а что?

– Пропал человек, нигде его не найдут.

– Всё может случиться, и замёрз где-нибудь; в то время такие метели были, что Господь упаси, сбился с дороги, попал в сугроб, ну, и занесло его.

Показания старосты урядник занёс в протокол и переменил разговор.

– Где же дочка-то твоя? что я её не вижу? – спросил он.

– Там, в другой избе, с девками сидит, на счёт приданого всё возится, к свадьбе приготовляется.

– Дай Бог час! а ты всё молчишь и на свадьбу меня не зовёшь.

– Милости просим, вот после праздника приезжайте, в первое воскресенье венчать будем.

– Спасибо, постараюсь приехать, а теперь пока прощай, надо к Науму Куприянычу. В ночь сегодня уеду, а, может, и до утра останусь, ещё увидимся.

Староста проводил урядника до ворот и пошёл в избу.

Возвратясь от старосты, урядник рассказал приказчику о свидании с ним и о том, как он приглашал его на свадьбу. Чуркин был тут же; выслушав речь его он сказал:

– Не видать кузнецу Степаниды, как своих ушей.

Стало смеркаться. Со двора дома старосты вышли две женщины, перешли улицу и направились к дому, в котором жил разбойник. Это была хозяйка этого дома и с ней Степанида.

Через несколько минут дверь избы Чуркина отворилась, на пороге показалась хозяйка дома и спросила:

– А где же Ирина Ефимовна?

– Я здесь, – откликнулась та из другой комнаты.

Хозяйка раскланялась с бывшими в избе и пошла к Ирине Ефимовне, переговорила с ней и удалилась.

– Ну, что, зачем она приходила? – спросил Чуркин жену.

– Степанида пришла, надо идти, да орешков с собой захватить, – сказала она.

Начались сборы. Приказчик стал охорашиваться перед ручным зеркальцем; урядник навязывался было отправиться с ними, но Чуркин остановил его, и он остался. Молодой паренёк пожал руку Чуркину и пошёл с его женой на свидание с своей возлюбленной.

Пробираясь по двору к избе хозяйки, приказчик обратился к Ирине Ефимовне с просьбой передать домовладелице, в виде гостинца от него, десятирублевую кредитку; та, конечно, не отказалась, и приказчик сказал при этом:

– Ирина Ефимовна, ты уж поддержи мою репутацию, в долгу у тебя за это не останусь.

– Постараюсь, что могу, все исполню, – отвечала та.

– Смелости у меня такой нет, чтобы самому завести со Степанидой разговор, – ты уж начни.

– Чего уж тут, «смелости нет»? Она же не купчиха какая, а простая деревенская девка.

– Оно так, всё же стыдливость имеет; я близко с ней не знаком, так переглядывались.

– Ничего: бывает, сердце сердцу весть подаёт. Я слышала, она тебя любит.