Ирина Ефимовна и хозяйка дома, притаив дыхание, выглядывали из комнатки на ворковавших голубков.

В это время под окном избы, выходящим в поде, по снегу послышались чьи-то шаги. Ирина Ефимовна толкнула хозяйку в бок и шепнула ей:

– Слышишь, под окном кто-то ходит!

– Слышу, мать моя; уж не подглядывает ли кто? Не за Степанидой ли кто подсматривает, вот что я думаю, пойду, – погляжу.

Влюблённая парочка на столько увлеклась разговорами, что не заметила вышедшей из комнатки Ирины Ефимовны и только тогда опомнилась, когда она хлопнула дверью… Степанида вздрогнула и начала собираться домой. Вышла хозяйка и, как бы не зная того, что происходило между Степанидой и приказчиком, начала её уговаривать посидеть ещё несколько времени и подождать, пока возвратится Ирина. Ефимовна.

– Пора мне, тётушка: дома небось заждались, я и так у вас долгонько закалякалась, – ответила ей девушка, поглядывая на своего возлюбленного.

– Успеешь, будешь и дома, я тебя провожу.

– И я от вас не отстану, – сказал приказчик.

– Нет, молодец, тебе не к чему: ты не жених, у ней другой есть.

– Почему знать, может, и нет, – ответил тот.

– Так ли, Степанидушка, я тебе говорю? – спросила старушка.

Девушка молчала. Вошла Ирина Ефимовна, отвела хозяйку дома в комнатку и шепнула ей:

– Кругом дома обошла и никого не видала.

– Так знать, нам послышалось, кому нужно подглядывать?

– Нет, кто-нибудь да был, на снегу следы видны.

– Уж не кузнец ли прохаживался? – заключила хозяйка дома, накидывая на себя душегрейку, чтобы проводить Степаниду.

Все вчетвером вышли на тёмный двор; хозяйка заперла на замок свою хату, приказчик, пробираясь по двору, обнял Степаниду и спросил у неё:

– Ну, как же ты решила: за меня или за кузнеца пойдёшь?

– Завтра я тебе ответ дам.

– Где же мы с тобой увидимся?

– Вечерком, у ворот нашего дома, туда приходи попозднее, я выйду к тебе.

Тут подошли к ним старуха с Ириной Ефимовной, которая довела Степаниду до ворот и, простившись с ней, пошла к себе в избу, а приказчик вышел на улицу и долго глядел в след удалявшейся своей возлюбленной. Он был вне себя от радости и думал, что это – сон был или все случилось наяву? Он хотел было пуститься за Степанидой, но благоразумие удержало его, и молодец побрел в избу поделиться с Чуркиным своей радостью.

Чуркин с урядником сидели за столом; около них стояла Ирина Ефимовна и рассказывала им вполголоса о свидании приказчика с Степанидой. Увидав его на пороге, она притихла.

– Ну, голубчик, поздравляю с успехом! – встречая приказчика, сказал разбойник, потрепав его по плечу.

– Эх, Наум Куприяныч, какой это успех! Знаешь, что я тебе скажу: по губам текло, а в рот всё-таки не попало, – ответил тот, крепко пожимая Чуркину руку.

– Нечего скромничать, мне всё известно, как ты с ней беседовал да целовался.

– Неправда, до поцелуев дело не доходило.

– Ишь ты, поди ж ты, я сама небось видела, как ты с нею целовался, – развязно пояснила Ирина Ефимовна.

– Ну, целовался, а вам-то что, завидки, что ли, берут? – улыбаясь, ответил приказчик.

– Чего нам завидовать, мы за тебя радуемся, авось, теперь повеселей будешь, а то ты букой каким-то выглядывал, – заметил ему Чуркин.

– Вестимо так, совсем паренёк расклеился, а теперь видите, каким весёлым стал; любо-дорого смотреть на него, – протянул сквозь зубы урядник. – Ну, на чем вы порешили? – спросил он.

– Завтра вечерком узнаю.

– Стало быть, нам здесь ночевать придётся?

– Необходимо, ты уж извини за это и не сердись.

– Что с тобой делать, – подожду.

Кто-то постучался в окно, Чуркин позвал из светлицы Осипа и велел ему отворить ворота. Каторжник вышел на улицу и увидел перед собою офицера полицейской службы, который спросил у него:

– Здесь постоялый двор?

– Да, что нужно?

– Заночевать здесь можно?

– Не знаю, пойду у хозяина спрошу, – сказал каторжник и поторопился обратно в избу.

– Наум Куприян, выйди-ка сюда, до тебя дело есть! – отворив двери, произнёс Осип.

– Что такое? – спросил тот, выйдя в сенцы.

– Какие-то полицейские приехали, ночевать просятся; уж не нас ли они отыскивают?

– Много ли их?

– Одного видел, а там не знаю.

– Вот ещё, – «не было печали, так черти накачали», – буркнул разбойник и пошёл с Осипом на двор.

– Револьвер-то с тобой? – спускаясь с крыльца, спросил каторжник. – Неровен час, брать будут, так уговор, живым в руки не даваться.