– Сейчас Галина Гуляйветер споет для вас две украинские народные песни.

Вышла статная, с длинной черной косой, улыбаясь белоснежной улыбкой, Гуляйветер! В красивом национальном костюме, с пышной грудью и приятными формами - смотрелась она просто потрясающе! Громче всех ей хлопали мужчины.

Участники концерта оставили верхнюю одежду в общем гардеробе, и по окончании концерта в очереди за своим пальто я оказался как раз за Гуляйветер. От женщины приятно пахло. Пока мы стояли - познакомились, разговорились, и я предложил ей пойти куда-нибудь посидеть, поужинать. К моему большому удовольствию, она сразу согласилась. Остановилась Галинка в той же гостинице "Россия". Мы решили пройтись по улице, а по дороге решить, куда пойти. Подошли к гостинице, и тут Гуляйветер произносит:

– Слушай, а что, если мы пойдем в мой или твой номер и из ресторана закажем все, что мы хотим?

– Очень хорошая идея!
– радостно поддержал ее я.

Договорились встретиться в моем номере через полчаса, и когда она уже повернулась идти, я спросил, что она будет пить.

– Коньяк!
– бросила Галина через плечо, улыбнувшись очаровательной улыбкой.

Возбуждение бурлило! Не верилось, что все идет так легко. Потрясающая женщина! Я позвонил в ресторан и заказал бутылку коньяка, черную икру, рыбку, салаты - как раз на все деньги, что у меня были. Почему бы не пошиковать с такой женщиной, фамилия обязывает. Пришла Галинка, пышущая духами, и в ожидании заказа мы присели за журнальный столик. Галинке было лет тридцать, приехала она из Харькова, есть муж, ребенок, любит петь. Наконец в дверь постучали, и официант занес поднос с яствами.

Глянув на поднос, Галя подняла брови и произнесла:

– О-о-о?!

Я налил в бокал немного коньяка.

– Налей чуть больше, - улыбнулась женщина.

Я долил. Одним большим глотком Гуляйветер хлобыстнула содержимое бокала. Пришла моя очередь поднять брови. Себе налил двадцать грамм. Минут через пять Галя попросила повторить и опустошила второй бокал. Прошло совсем немного времени, и с бутылкой было покончено. Баба опьянела. Неожиданно уселась ко мне на колени и стала меня целовать. Красивую женщину даже пьяную приятно целовать. Я взял ее на руки (была она не из легких) и дотащил до кровати. Взгромоздился на нее и, целуя, проверенным трафаретом стал задирать платье. Но в тот момент, когда я уже нащупал трусики, Галинка вдруг затараторила.

– Нет, нет, не надо, не надо!

Я продолжал шурудить под платьем. Она продолжала свое:

– Нет, нет, нет!
– и вдруг в слезы!

Такой реакции я не ожидал.

– Галя! Что случились? Тебе нельзя? Почему ты плачешь?
– изумленно спрашивал я.

Она снова стала меня целовать. Я опять руку под платье. Гуляйветер сжала ноги продолжая свое:

– Нет, нет!

Вся эта борьба мне надоела. Я сел за журнальный столик, намазал икры на хлеб. Гуляйветер лежала, уткнувшись в подушку. Съел бутерброд. Закурил.

– Галя, что происходит? Почему нет?

– Я не могу, не могу!

– Почему? Я тебя обидел?

– Нет, нет, ты хороший, просто я не могу и все!

Я терялся в догадках: "Может быть, она верная жена и впервые хотела изменить мужу, но в последний момент передумала? Или..."

– Галя, может, у тебя дела пришли?

– Нет! Я просто не могу!

Мне подумалось: "Может быть, у нее какая-то венерическая болезнь, и она не хочет подарить ее мне?" - но задавать вопрос на эту тему не хотелось. Я встал.

– Иди-ка ты... Галя... в свой номер и отоспись!

Медленно поднявшись, пошатываясь, она подошла к зеркалу. Поправила прическу, одернула платье.

– Эдик! Пожалуйста, не обижайся! Может, как-нибудь в другой раз?

– Ну да, конечно!

Она ушла. Похоже, что характер ее вполне соответствовал фамилии Гуляйветер. Непостижимо племя женщин. Папа остался без шапки, Лёня без перчаток.

Колония

Конец октября. Время дождей. Ансамбль "Сирена" стал очень популярен. У клуба перед началом танцев, невзирая на погоду, всегда стояла очередь за билетами. Мы уже дали два концерта, Иванов обещал рассчитаться позже. У нас с Ирой все было по-прежнему, разве что пару недель она пила через день. "Может, и не виновата она, сказывается отцовская генетика?"

Как-то я зашел к Срибниму. Он был сильно выпивши, на столе стояли еще две нетронутые бутылки водки. В тот день воочию убедился, сколько алкоголя человек может выпить и при этом остаться в живых. Через два часа водка закончилась. Марик попросил меня пойти в магазин и купить еще. Растолковал ему, что уже поздно и магазины закрыты. С большим трудом уговорил его лечь спать.

Через неделю-другую во время репетиции меня позвал к себе Иванов. В кабинете сидела женщина лет сорока, небольшого роста, с усами. Протянула мне руку.

– Майя Михайловна.

– Эдик, - поздоровался я, пожав протянутую мне руку.

– Я к вам обращаюсь, так как Афанасий Петрович рекомендует вас.

– Мы с Майей Михайловной старые знакомые. У нее есть к тебе предложение, - подхватил Иванов.

– Хорошо, - кивнул я и сел.

– Нам нужен, - продолжила Майя Михайловна, - руководитель художественной самодеятельности в колонию.

При слове "колония" я непроизвольно вздрогнул.

– Это не совсем обычная колония, - продолжала она, окинув меня быстрым, цепким оценивающим взглядом, - это колония для несовершеннолетних проституток.