Гермиэля почувствовала, как ее щеки горят. Они горели и до этого от пощипывания мороза, но теперь просто-таки вспыхнули.

— Перестань, — попросила она. — Иди к ним. Они все же соскучились, хоть и по-своему.

— Тебе не будет страшно тут одной? — обеспокоенно спросил Драсько.

— Не будет, — Гермиэля улыбнулась. — И скучно не будет. Я сейчас как засяду читать — если спать пойти не забуду, то лягу.

— Вот поэтому, Грейнджеренко, я стараюсь у тебя ночевать.

Гермиэля расхохоталась.

— Я думала, ты из-за пляцков и бограча, а ты, оказывается, заставляешь меня соблюдать режим. Спасибо тебе, Драсько.

Она отвесила шутливый поклон, и Драсько ответил тем же. Дождавшись, пока за ней закроется дверь и загорится свет в окне, он поспешил к Фирасю.

Гермиэля вошла в хату и вздохнула. Она не успела еще привыкнуть к тому, что Драсько Малфюк стал ей ближе, чем кто-либо мог подумать. Каждый раз, когда она просыпалась в его объятиях, в голове невольно всплывала мысль о том, как быстро забывается плохое. Все деяния Драська остались там, в Киеве, а здесь, в Волшебных Вуйках, она как будто заново с ним познакомилась. Но сегодня оказалось, что забывается не все. Гермиэля давно научилась не обращать внимания на презрительную гримасу Нелли Малфюк, а после разгрома Володьки Мореного Олесь Малфюк вызывал у нее лишь снисходительную жалость. Но вот Белла Лесторжинская…

Гермиэля не представляла, сколько пришлось заплатить Малфюкам за то, что вуйна Драська осталась на свободе, но даже по условным прикидкам получалась баснословная сумма. Вероятно, денег хватило только на Беллу — как-никак она была сестрой Нелли. Родион Лесторжинский, судя по всему, остался в тюремной камере. Вряд ли Белла поехала бы к любимому племянничку без мужа.

— Как все сложно стало, — вздохнула Гермиэля и устало посмотрела в зеркало. Отражение обнадеживающе улыбнулось ей и вдруг вздрогнуло. Гермиэля внимательно присмотрелась: ее отражение держала за плечо мужская рука. Она часто заморгала, и образ в зеркале стал четче. Позади ее отражения стоял Драсько Малфюк.

Гермиэля даже повернулась к двери, чтобы убедиться, не вернулся ли Драсько. Но нет — в хате она была одна. А в отражении их было двое. И зеркальный Драсько надевал на палец ее отражению свой фамильный перстень.

— Чур-чур-чур-чур! — испуганно закричала Гермиэля и заметалась по хате в поисках полотенца или какой-то другой тряпки, которой можно отчурать отражение Драська из своего зеркала.

Наконец, под руку Гермиэле попалось полотенце, и она принялась чуть ли не с остервенением тереть зеркало. Однако отражение Драська, похоже, исчезать не собиралось. Напротив, нахальный Малфюк скрестил руки на груди и чуть склонил голову, со скептической ухмылкой наблюдая за ее стараниями.

— Ну уйди ты, пожалуйста, — взмолилась Гермиэля. — Я же даже расчесаться нормально не смогу, пока ты тут маячишь.

Малфюк в зеркале покачал головой и поджал губы.

— Ну что тебе не нравится? — Гермиэля закатила глаза. — Да, хорошо, я соврала, когда рассказывала о гаданиях. Я подумала что настоящему тебе пока не надо знать об этом. И вообще, рассказывать результаты гадания нельзя, а то не сбудется.

Малфюк в зеркале вздохнул, понурил голову и ушел за раму. Гермиэля возликовала. Да, она снова немного приврала. На самом деле это поверье касалось снов, но, судя по всему, для отражения Драська оно было весьма весомым аргументом.

Гермиэля с облегчением вздохнула, не обращая внимания на погрустневшее выражение лица своего отражения, и от греха подальше положила полотенце рядом с зеркалом. И тут же взвизгнула, бросив короткий взгляд на свою руку. На пальце блестел семейный перстень Малфюков.

В окнах Фирася горел свет, но привычного тепла в душе Драсько не чувствовал. Напротив, его душу словно сковало цепями, а ноги не хотели передвигаться, отказывались идти к двери. Путь от калитки до хаты занял минут десять, не менее. Наконец, он отворил дверь и вошел.

В комнате было так тихо, что Драсько не сомневался: перед его появлением тут кипело бурное обсуждение, вероятно, что с битьем посуды. Вуйна была взлохмачена пуще обычного, Фирась, наоборот, был слишком спокоен. Отец выглядел растерянным, а мать устало массировала виски.

— Все в порядке? — осторожно спросил Драсько. Мать слабо кивнула.

— Так что мы решили? — спросил Олесь.

— А пускай Драсько скажет, что мы решили, — Фирась посмотрел на племянника. — Драсько, у нас с твоими родителями вышел небольшой спор.

— Да, Драсько, — обманчиво ласково произнесла вуйна Белла, — чего ты хочешь больше: вернуться в Киев, поселиться в замечательной просторной квартире, которую купил тебе отец и занять место в Департаменте Международных Магических отношений…

— Которое тебе тоже купил отец, — ввернул Фирась, и Олесь тут же цыкнул на него.

— Или ты хочешь остаться в этой гнилой дыре под названием Волшебные Вуйки? — закончила вуйна свою мысль.

— В Вуйках, разумеется, — не раздумывая ответил Драсько. — Мне тут хорошо.