"А ведь она была совершенно уверена в том, что на этот раз Фина победит", - неожиданно догадалась Касс.
– Потому и назначила прием. Но где-то что-то не сработало, и Фадита опять получила корону Прекраснейшей. Вот уж, действительно, "трюк фортуны".
– Касс усмехнулась: - Каково ей было узнать, бедняжке...

Мысли вернулись к нимфе.
– Живая!
– выкрикнула внутренняя Касс.
– Конечно, живая. А Лега? Разве Лега - машина? В конце концов, для нее, Касс, не в том дело. Неважно для нее, машина Лега или нет. Важно, что русалка не раз спасала ее. Не задумываясь, нужно ли это делать, должно ли, правильно ли. Вот и теперь Касс спасет Легу, независимо от природы русалок. И не будет упрекать себя за это. Как в тот раз... Когда обе впервые поняли, что игра переросла в дружбу.

Эрида не то, что поверить, - представить не могла... Они с Фадитой двадцать раз переспрашивали Касс о том, как же такое вышло, что она солгала. Прекрасная Дева солгала туторам. Даже Эрида, и та не лжёт, даже для нее обман унизителен, даже она была шокирована.

О, Творцы, зачем понадобилось Эриде сегодняшнее представление в Веселом Гроте? Весь этот мелочный вздор... Стареет, стареет, бедная.

Что ж, и Фадита когда-нибудь состарится. Ну, и она, Касс, конечно, тоже. Когда-нибудь. Если Асклепию удастся, если добьёт своё извечное детище, свою обещанную и долгожданную амброзию, тогда, конечно, всё изменится... Плохо, что должны стареть Прекрасные Девы. Интересно, была ли, хоть ненадолго, счастлива Фадита? Пожалуй, что нет, не была. И с Лоном не была, и после... А ведь обе сестры одинаково несчастливы... Да, пожалуй, обе. У Фадиты взгляд, что у Эриды. Тот же порок, та же надменность... Та же смесь желаний, та же вкрапленность горечи. И губы обеих одинаково изогнуты капризом, смутной болью.

В заключение, перед глазами снова возникла Эра. Холеная, красивая, со своим крупным властным подбородком и ртом. Которая не договаривала до конца фраз. Кажется, ни одной мысли еще не высказала от начала до конца жена атланта номер один. Зато всегда точно знала, с кем и как нужно себя вести: кому улыбнуться, на кого прикрикнуть, а кого и не заметить... На одних она подобострастно смотрела снизу вверх, на других - уничтожающе, на третьих - высокомерно, с презрительным удивлением...

Вспомнилось, что однажды в припадке нервной откровенности рассказывала о родителях Фина. Воображение немедленно же и разыграло сцену: мечется по своему роскошному дворцу в который раз обманутая мужем Эра. С ненавистью выкрикивая отрывистые злобные проклятья по адресу муз, жен и дев, всех, кто имел когда-то несчастье попасть под неугомонное око Зева...

И сам Зев, с его аристократическим лицом и томными пальцами, Зев хватается за плеть... Нет, по-другому: лицо его искажается, глаза мечут молнии, губы бледнеют, пальцы дергаются, - говорят, атлант номер один бывает по-настоящему страшен в гневе, - и тогда он хватается за плеть.

А бесконечные ссоры Зева с Рамтеем, тоже братья, называется...

Тотчас же память услужливо вырисовала надменное отрешенное лицо исполина Рамтея. Что все-таки могло связать Рамтея с кентавром? Холодного бесчувственного Рамтея с кентавром, который выгравировал на речных камнях историю своей любви, а потом впал в истерику... Аскета Рамтея с кентавром, погибшим из-за эмоций...

Перед смертью вытащил ожерелье. Кстати, откуда он его мог вытащить? С шеи своей снял, конечно: всем известно, что кентавры не носят одежды. Итак, кентавр передал для любимой свое единственное сокровище - кому? Настоящему. Не простому настоящему - атланту номер два.

А почему, собственно, - два? Ведь Рамтей старше Зева? Почему безоговорочно и привычно всегда первенствует Зев? Полная Рамтею противоположность: мягкий, внимательный, большой любитель плотских наслаждений. Впрочем, что плохого в желании услаждать свою плоть? Вполне нормальное желание человека без отклонений. Разве чувственность вредит кому бы то ни было? Все Настоящие сладострастны от природы. Все, кроме Рамтея.

А Орф, со своей паталогической ненавистью к чувствам? Или Орф все-таки то же, что и остальные... Нет, пожалуй, не совсем. Ярче немного, что ли... О, Творцы, ну причем тут Орф?

– А Лон?
– Касс опять вздрогнула и мысленно закричала: - А ты-то сама? Ты, кровь от крови всех тех, кого только что...

– Ну признайся сама себе, наконец, не отгоняй от себя правду!
– вслух приказала себе девушка.
– Разве ты не плоть от плоти всех, с кем проводишь время, делишь ужины, развлекаешься в постели?

– Да, тебе жаль Легу, может, жаль того несчастного кентавра, ну и что? Они все равно чужие. А Настоящих, кого он убил, и других... Этих...
– Касс поймала себя на том, что не может больше произнести слово "машина" и опять стала думать: а ведь так обидно, так несправедливо быть таким существом.

– Ну и ладно, пусть не машиной, пусть рабом, что от этого меняется. Русалки все равно наполовину рыбы, а кентавры - наполовину звери. Не в названии дело.

Она разозлилась на себя окончательно, опять попыталась нащупать смутную мысль, опять дала этой мысли ускользнуть, а поймать не смогла, наконец, решилась и для себя поняла, что на самом деле, ей безразлично, как там их называют... Настоящие, ненастоящие, машины или живые, - надоели ей все со своими проблемами, со своими тайнами. Все надоели: от Эриды до Рамтея.

А Лега? И Лега надоела? Тогда, когда прервалась, наконец, странная дружба, начавшаяся... Когда же всё началось...

Детский бассейн без русалок не бассейн, игры не игры, веселье не веселье без рассыпчатого, искрящегося в каждой капле воды, особого русалочьего смеха.

Туторы - что? Им главное - порядок. Русалки же, хоть и следят за безопасностью детей, - все же сверстники. С удовольствием показывают, как плавать, как нырять. Щедрые на озорство, придумывают развлечения. Прирожденные певцы и артисты, забавляют, смешат, веселят.