Впрочем, она и от дурного запаха могла заболеть легко: ей совсем не обязательно было видеть кровь. Странно, что кошмарные видения пока остались без привычного результата... А, впрочем, кто знает, возможно, прорывы в её тонкой оболочке ещё скажутся...В какой-нибудь усиленной форме... Об этом ещё предстояло подумать. Как бы там ни было, но воспоминание, услужливо подсказанное памятью, теперь означало: и речи не могло идти о том, чтобы ей, Прекрасной Деве Касс, участвовать в кровавом действе. Неважно, стрелять или даже лечить... По выражению Лона, "подключаться".

Касс не только не знала, что делать: она чувствовала себя не в силах даже четко осознать происходившее. Ненависти, или хотя бы неприязни к Рамтею она, сколько ни искала, все же не находила в своей душе. В конце концов, нельзя же требовать от него ответственности за сумасшествия каких-то диких кентавров.

Тотчас же, в сознании всплыло и возражение: человек должен отвечать за свои поступки. Поднимая мятеж, Рамтей обязан был предвидеть и кровь, и насилия, и разгромы. Но, с другой стороны, разве можно все предвидеть?

– Вот ты где!
– раздался знакомый голос.

Касс вздрогнула от неожиданности. Возникшая из ниоткуда Фадита затараторила с высокой скоростью, на высоких тонах и с напором сплошных восклицательных знаков: - Что творится - кошмар! В городе - кошмар! Эрида - кошмар! Орф уперся, просто кошмар! И ни в какую!

– Что - ни в какую?
– не поняла Касс.

Фадита никого, кроме себя, не слышала. Она стала изображать в лицах, как пыталась уговорить Орфа лететь вместе с ней к Зеву, как "подлец, когда только успел так напиться! И где!!!" на все ее доводы упрямо твердил одни и те же три слова: "А ну их..."

В конце концов, когда она стала давить слишком сильно, он изменил эти три слова на "А ну тебя..." Еще немного подумал, затем долго, сложно и замысловато объяснял, куда именно.

– И можешь ты это себе представить? Объявляет, что должен участвовать в событиях, поднимается и уходит, оставляет меня одну, исчезает, растворяется в этой темноте, негодяй! Представляешь!

После короткой паузы, которую Фадита выдержала, вероятно, ища поддержки, она стала рассказывать дальше. Как не стерпела и, плюнув на Орфа, полетела искать Эриду. У сестры выяснилось, что неприятности Прекраснейшей на возлюбленном не закончились.

Эрида развлекалась у себя дома с двумя кентаврами и поэтому не отвечала на вызовы.

– Кентавры? И только?
– не выдержав, перебила Касс. В висках у нее сильно застучало: выходит, Уэшеми с Эридой не было.

– Два кентавра, ты считаешь, мало?
– об Уэшеми Фадита, видно, позабыла, потому и не поняла последнего возгласа подруги. Упершийся в лицо Касс взгляд Прекраснейшей выражал уважение и веселый вопрос.

– Мало тебе?

Прошло какое-то время прежде, чем Фадита прекратила гипнотизировать Касс своими фиалковыми глазами.
– Так о чем же я? Ну да...

Тут бедняжка взахлеб поведала финал истории об очевидном бешенстве сестры, иначе решила ли бы та остаться с кентаврами, а когда Фадита, пыталась усовестить безумную, в том смысле, что стыдно же, Эрида послала ее туда же, куда и Орф. Отвергнутая всеми близкими, одна-одинешенька, бедняжка прилетела сюда.
– И теперь, после всех этих подлых предательств, - с патетикой воскликнула Фадита: - Зев мне сестра, семья и возлюбленный.

– Не вздумай только сообщить эти умозаключения Эре, - посоветовала Касс.

Взгляд Прекраснейшей сделался вдруг странно-пустым. Она передохнула и потребовала ответа: - Почему ты не дерешься?

– Успокойся, - сказала Касс.

– Я спокойна, - не задумываясь, ответила Фадита.
– И иду драться, а вот почему ты в такое время сидишь тут? Как можешь ты прохлаждаться у фонтана? Когда все защищаются.

В подтверждение своим словам, Фадита размахивала лазером.

– Откуда у тебя ружье?
– изумлённо спросила Касс: - Ведь ты же не любишь охоты. Зачем?

В это время во дворе появилась Эра. Фадита в тот самый момент размахнулась пошире и, не глядя, случайно влепила хозяйке дома рукояткой лазера по левой щеке.

Эра взвизгнула, поморщилась и отшатнулась.

– И ты туда же... Воевать?
– с досадой сказала Эра.
– Занималась бы любовью...

Фадита сначала смутилась и попробовала было извиниться, а потом посмотрела на свою случайную жертву и громко прыснула: лицо Эры, отчетливо, только немного карикатурно изобразило удивление оскорбленной невинности.