Шрифт:
Произнося всю эту речь, Прекраснейшая вроде бы обращалась к Орфу, но смотрела почему-то на Касс.
– Клянусь!
– с новым, несвойственным ему энтузиазмом воскликнул Лон: - Клянусь, когда родится у меня еще один сын, - Лон выразительно посмотрел на Касс: - Я назову его Асклепием. В твою честь, великий целитель!
Подошедший вместе с Лоном Уэшеми до сих пор не вмешивался, но на это обещание не то усмехнулся, не то поморщился, и, наконец, заговорил: - Я думаю, если ответить на вопрос, для чего человеку вообще, в принципе дается жизнь, то попутно выяснится и для чего нужна вечная жизнь...
– Он помолчал и медленно, будто все еще над этим раздумывал, прибавил: - Или не нужна...
– Хорошо.
– довольно кивнул Асклепий.
– Очень хорошо. Умный вопрос... Только, я думаю, вряд ли кто-либо когда-либо сможет дать на него ответ...
– Ну почему же...
– уклончиво протянул Уэшеми.
– У любой загадки есть отгадка. Нужно только время, чтобы найти ее.
– И ты, конечно, искал... Нашел ли ты ответ?
– со снисходительной уверенностью, спросил целитель.
– Ну да, ещё бы...
– как бы сам себе в ответ, насмешливо протянул: - Какие уж тут сомнения.
– Думаю, что да, - спокойно ответил юноша и все вокруг невольно подумали: да, этот молодой человек мог найти ответ на любой сложный вопрос.
– Для чего же дается человеку жизнь? - Асклепий уже не мог сдерживать раздражение.
Уэшеми обвел глазами слушателей и уже было открыл рот, чтобы ответить.
– Подумаешь, загадка!
В наступившей тишине пьяный фальцет неугомонного Орфа прозвучал особенно громко: - Напиться и залечь с хорошей бабой, вот вам и весь ответ.
Орф шумно втянул в себя воздух, так же шумно выдохнул и нагло глядя на Касс, положил руку на обнаженную грудь Фадиты, аккуратно закрыв темно-розовый кружок посередине.
Все разом загалдели, зашевелились, будто услыхали им одним понятный сигнал.
У Касс перехватило в горле и заныло где-то внизу живота. Красновато-кремовое пятно руки грязно и отчетливо выделялось на белом атласе груди. Касс с трудом отрывала взгляд, но не могла удержаться: опять и опять глядела туда, словно боясь не упустить малейшее движение по-хозяйски державшихся пальцев Орфа.
Давно ставшая привычной мода полностью обнажать грудь, закрывая только шею несколькими рядами драгоценностей, внезапно показалась девушке постыдной. Нагота собственной груди вдруг стала раздражать и стеснять дыхание.
Касс исподтишка оглядела других женщин: все казались безмятежными, одинаково непринужденными. Правда, бросалось в глаза то, что в сторону Фадиты и Орфа дружно старались не смотреть.
Касс обернулась к Уэшеми. Тот смотрел прямо на нее. Оценивающе? Испытывающе? Осуждающе? Она заметила: предварительно шепнув что-то юноше, Апол двинулся к подруге.
Молодой халдей пожал плечами и пошел вон, а Лон приблизился к Касс. На манер Орфа, положил руку на грудь девушки, пробормотал: "Ну что ж, вполне приятно: гладко, мягко, тепло", - и выразительно посмотрел на соперника.
Или, может, и не на Орфа вовсе, а на Фадиту?
– Глупо, - подумала Касс.
– Все глупо, все ни к чему.
Она взяла руку Лона и мягко отвела в сторону.
– Пойдем, - шепнула девушка.
– Скоро состязания поэтов.
Глава 7
Лон, вслед за Касс, двинулся к внутреннему двору. В ожидании выступления поэтов там уже начали собираться гости.
Визо-съемочная команда по изящным программам давно установила камеры на месте ожидаемого действа. Все успели подготовиться к съёмке, никто не суетился, только Муза нетерпеливо вышагивала взад-вперед. Понять ее нетерпение было легко: сегодня на одном концерте впервые сходились два соперника, двое самых знаменитых в Атлантиде из поэтов-певцов, Лон и Орф.
Касс заметила Уэшеми. Неловко озираясь, тот переминался с ноги на ногу посреди двора. Перед ним обреталась Эрида. Тихо, только он один мог слышать ее речи, Прекрасная Дева нашептывала что-то. Взор ее таинственно блуждал, на лице играла стандартная улыбка; и обещала, заманивала, льстила.
– Ах, я кентавр! Надо ж было предупредить халдея...
– озабоченно сказал Лон.
– А теперь она его так обработает... Жаль, жаль, беднягу...
Касс взглянула туда еще разок. В груди почему-то вдруг кольнуло, и даже довольно остро: предупреждать было поздно. Бедный Уэшеми! При мысли о нем, Касс снова почувствовала непонятный прилив нежности. Она опять взглянула на Эриду: та льнула к собеседнику всем телом: тонкие ее пальцы так и летали вокруг, так и норовили доверительно дотронуться то до руки, то до плеча, то до волос молодого человека. Уэшеми, очевидно, не возражал. Нежность девушки сменилась невнятной тоской. Касс строго приказала себе больше в ту сторону не смотреть: что ей за дело, до кого там кто дотрагивается.
У сверкавшего всеми возможными цветами и подсветками фонтана было приготовлено ложе для выступления. Там же, прислонившись треугольником одна к другой, спинками к стене фонтана, ждали своего часа три теры. Вокруг были расставлены сиденья для публики.
К Лону неуклюже подскочила рабыня. Вид ее, мягко говоря, действовал на воображение нетривиально. Рук из боков торчало - не сосчитать, и на каждой балансировал поднос, уставленный всякой всячиной.
– По-моему, тут что-то от паука, - громким шепотом поделился впечатлением Лон.