Иногда даже казалось, что Янис-Эль начинает различать индивидуальные рисунки защитных плетений — то, о чем много и увлеченно говорил ее вечно лохматый преподаватель. Наконец, пытаясь доказать мэтру Шуппе, что с магическими завесами она действительно разобралась, Янис-Эль взяла да и сплела что-то подобное вокруг себя. Когда эта штука у нее получилась и даже заработала, она чуть не запрыгала от счастья, но тут же за свою радость поплатилась. Мэтр Шуппе вцепился в нее клещом с требованием объяснить: как это юная дора Янис-Эль сумела сделать что-то подобное, не прибегая к помощи магического эликсира? Это что — невероятный научный прорыв, совершенный эльфийскими магами, или генетические особенности ее рода?

«Сучки и шишки!» — подумала Янис-Эль и начала каяться. Еще через час — благо тренинг с мэтром Шуппе был последним уроком в этот день — они сидели в гостиной госпожи Марики. То есть сидели сама магесса и Янис-Эль, а вот «малыш» Колин Шуппе бегал по комнате, словно за ним кадехо гонялись.

— Это… потрясающе! Это… невероятно! Это… фантастика! Первая после стольких сотен лет магесса, способная на колдовское воздействие своими силами, а не при помощи эликсира! Об этом должны узнать! Об этом… Драконовы боги! Об этом как раз никто не должен знать! Если уж вашу невосприимчивость к магическому воздействию, юная дора, тут же засекретили, то уж тот факт, что в мир пришла колдунья, способная воздействовать на само пространство, на мир вокруг, колдунья, сила которой никак не зависит от дополнительной подпитки, точно сочтут государственной тайной!

Янис-Эль слушала его и все больше мрачнела. Запрут! Аки редкую зверюшку в клетку! И будут спускать с поводка только по острой государственной нужде! Причем и бежать-то некуда. Каждый государь поступит с такой силой, как Янис-Эль, одинаково, кем бы он ни был — королем людей, владыкой эльфов или эмиром нагов. Вот счастье-то!

— Не переживай, Янис-Эль, — участливо сказала Марика, все это время изучавшая лицо своей ученицы. — Если ты опять про клетку думаешь, то должна еще раз повторить — ничего подобного не будет. Какой идиот станет покушаться на свободу мага? Совет магов — орган очень влиятельный. Некоторые из нас — колдунов — уверены, что его влияние даже выше, чем принято считать.

— И ни к чему хорошему это не приведет, — проворчал Шуппе.

Но Янис-Эль было не до проблем чародеев этого мира. Ей бы свои решить.

— И что — мне позволят послать всех на фиг и жить своей жизнью, словно никакого особого дара у меня нет?

Марика и Шуппе переглянулись, и мэтр с неким сожалением покачал головой.

— Нет, моя юная дора. И вы сами это прекрасно понимаете. От такой ценности, как вы, никто добровольно не откажется, но и насилия никакого в ваш адрес не будет. Магическое сообщество ничего подобного просто не потерпит… Но сообщить о вас в Совет магов и своему королю я просто обязан. Скажу… Скажу, что проявилось это ваше умение сегодня… Случайно… Во время эксперимента.

— Спасибо, — мрачно откликнулась Янис-Эль, и щенки кадехо, лежавшие у ее ног, заскулили и полезли лизаться, желая поддержать вконец загрустившую хозяйку.

Чувствуя себя арестантом под конвоем, Янис-Эль была препровождена мэтром Шуппе прямиком в Академию. Они уже шли по коридору в сторону кабинета дора Тарона, когда дверь в логово начальника распахнулась, и на пороге спиной к мэтру Шуппе и Янис-Эль замерла учительница танцев благородная дора Лотинфельт.

— Повторяю! Я не знала, что вы — это вы! Мне этот факт, знаете ли, тоже радости не доставляет!

Тарон что-то рыкнул из глубины кабинета — как злой великан из своей пещеры. Ивонна Лотинфельт еще сильнее выпрямила спину, вздернула подбородок и отрубила:

— Полностью согласна, не должно и не повторится.

Янис-Эль, понявшая, что вот прямо сейчас, в эту самую секунду разговор между начальником академии и его новой преподавательницей закончится, дора Лотинфельт обернется и увидит, что ее с Тароном тайны — совершенно непонятные, но от того еще более притягательные — стали известны посторонним и… И что из этого всего выйдет, Янис-Эль узнавать категорически не хотела. А потому дернула за рукав замершего с разинутым ртом мэтра Шуппе, ментально подпихнула щенков и уволокла всех в боковой коридор, где утрамбовала в глубокую оконную нишу.

И вовремя — в отдалении хлопнула дверь, Ивонна Лотинфельт, печатая шаг, как солдат Кремлевского полка во время смены караула, промаршировала прочь, и наконец, все стихло. Шуппе захлопнул рот и со значением взглянул на Янис-Эль. Та кивнула, и они выбрались из ниши, вновь направляясь к кабинету начальника Академии. Тарон был предсказуемо мрачен. Но теперь Янис-Эль была практически уверена, что причина этого вполне может крыться в появлении в Академии новой учительницы — доры Ивонны Лотинфельт. Что связывало этих двоих? Почему один ходит мрачнее тучи, а вторая танцует ночами так, словно душу в танце выплакивает?

Ответов на эти вопросы, кроме того самого засоса, который случайно обнаружился на шее дора Тарона еще до каникул, у Янис-Эль не было. А если она права, то это не те материи, за обсуждение которых начальник Академии будет благодарен. Да и в данный момент полезнее было подумать о себе, чем маяться дурью в виде чужих несложившихся чувств. Но Янис-Эль все равно думала, разглядывая лицо пресветлого дора Тарона, пока мэтр Шуппе, по привычке бегая из угла в угол и чуть не наступая на лапы следивших за ним одними глазами кадехо, рассказывал о «вновь вскрывшихся» талантах Янис-Эль.