– На самом деле, в Кальдоранне тоже есть ритуал Отбора невест, - честно заметил Альтгар.
– Есть только один вариант, при котором Зов не сработает, - если выполнение воли заклинателя поставит жизнь невесты-избранницы под угрозу.

Германика согласно покивала и тут же возразила:

– Я намеренно изменила день прибытия всех дуэний. И больше того, чтобы выбрать дату, я подбрасывала монетку. Она не могла подгадать это.

– Совпадение?
– предположила Катарина.

– Вряд ли, - пожал плечами Лиаду.

– Возможно, - одновременно с братом произнес Альтгар.
– Но мы не можем позволить себе быть чрезмерно доверчивыми.

Что-то подсчитав на пальцах, Катти нахмурилась:

– Так, а публичные завтраки? Альтгар, ты же перемещал украшения, мои и Мадди, чтобы нас не вынесло туда, в чем были. Помнишь?

И Лиаду, и Альтгар смущенно потупились, но слово взял наследный принц:

– Видите ли, мэдчен ван Ретт, заклятие Зова очень мощное. И мы сочли неразумным постоянно его использовать. Попытка Герм показала - Восьмая сопротивляется Зову. Так что мы просто, гм, приукрашивали действительность.

– То есть - врали, - уточнила Катарина.

– Приукрашивали, - настоял принц.
– Будущему королю нельзя лгать. Это недостойно.

Сдержать смешок Катарине не удалось. Принц Хиллиард бросил на нее раздраженный взгляд и все же признал:

– Ну соврали. Ну что теперь? В интересах королевства.

– Скажите честно, - тихо спросила Катти, - сколько причин у этого Отбора? И не зря ли Восьмая боится цепей?

Германика устроилась поперек кресла и извлекла из воздуха свою трубочку. По комнате поплыл вишневый аромат.

– О, с добавлением ванили?
– принюхалась Катарина.

– Ага, - лениво протянула Германика.
– Я им просто давно говорила, что тебя пора в нашу шайку принимать.

«Они» тут же изобразили крайнее непонимание.

– Альтгар был особенно сильно против, - тут же добавил Хиллиард и пакостно улыбнулся.

– Неправда, - возмутился белатор.
– Ты их не слушай.

– Да я и не слушаю. С некоторых пор я решила верить тебе, - очень серьезно произнесла Катарина.

Альтгар, так и не севший в свободное кресло, в два шага оказался рядом с Катти и опустился на одно колено:

– Я больше никогда тебя не оставлю. Не предам.

– Кхм, слишком много нежности, - Германика не могла не вставить свои три медяшки.
– Потом поворкуете. Катарина уже связана кровной клятвой, верно?

– Мэдчен ван Ретт благородная и разумная девушка, - спокойно произнес Альтгар.
– Единственная причина, по которой я взял с нее клятву, это обещание, данное его величеству.

Катти, чтобы успокоиться, встала и взялась за чайник. С тростью это было крайне неудобно, но до странности умиротворяюще. Только разлив чай и выставив чашки на стол, она вернулась в кресло и спросила:

– Как ко мне могло попасть письмо?

– Это просто, - развел руками Альтгар.
– На третьем этаже есть закрытое помещение, там сидит прослушивающий ваши комнаты человек и стоит восемь стеклянных столов. У каждого имя. Чтобы послать тебе письмо, достаточно просто положить его на стол, парный к твоему.

– И, конечно же, каждый из них подписан?
– Катарина вздохнула.
– А личность или внешность Восьмой известна? Н-да, про внешность я погорячилась. Мы тут все как на подбор.

– Ты краше всех, - тут же улыбнулся Гар.

– Я бы поспорил, - возмутился принц и тут же сник.
– Прекрасный чай, мэдчен ван Ретт. Я не хотел сказать, что вы не красивы. Я лишь хочу отметить, что Мадди мне милее.

Поняв, что разговор окончательно утратил смысл, Германика выпустила особенно большой клуб дыма и взяла все в свои руки:

– Для всего есть место и время. Вот только на моих часах время раскрывать заговор, а не ворковать или сравнивать девиц.

– Прости, тетушка, но на твоих часах давно уже нет места любви, - брякнул Хиллиард и тут же получил трубкой в лоб.

– Гадкий, противный мальчишка, - фыркнула ничуть не оскорбившаяся Германика.

Но принц все равно счел благоразумным принести свои искренние извинения.

– Так мы знаем хоть что-нибудь о Восьмой?

– Да знаем, - с отвращением произнесла Германика.
– Вся беда именно в том, что мы не знаем, насколько она сильна и опасна. Но она верит, что Зов работает. На первом завтраке она была среди придворных - ее сразу опознали. Особенно из-за головного убора, сквозь который просвечивал венец.