– Молчи, – выдавил он с видимым усилием. – Молчи, или сделаешь только хуже.

Странная реакция на невинную фразу заставила Лику присмиреть. С этим парнем явно что-то не то…

– Мне нужно в отель… – почти прошептала она.

Вместо ответа Кирилл выхватил из бокса между передними сиденьями свой телефон и, не глядя, нажал кнопку вызова.

– Ты где? – бросил в трубку.

Лика поймала себя на том, что вслушивается в разговор. Что хочет услышать голос, который ответит. И совсем не желает, чтобы этот голос был женским.

Она недовольно передернула плечами.

Вот еще. Какое ей дело, с кем он говорит? Неужели она ревнует? Не рано ли для такого короткого знакомства? И в то же время тихий голос внутри нее нашептывал: не стоит себя обманывать, не стоит бежать от себя, это бессмысленно.

Но и ревновать мужчину, которого видишь третий раз в жизни, тоже бессмысленно. Или, по меньшей мере, глупо.

Она не услышала, что сказал неведомый собеседник, но каким-то шестым чувством поняла, что Кирилл говорит с мужчиной. И тут же почувствовала, как внутреннее напряжение отпускает.

– Нет, все нормально, – продолжал говорить Кирилл. Видимо, его собеседник был чем-то взволнован. – Через десять минут буду дома и хочу, чтобы ты там тоже был. Ты мне нужен… Увидишь… Да, считай, у нас есть проблемы.

Он бросил телефон назад в бокс, и перед тем, как экран погас, Лика увидела имя последнего набранного абонента.

Борис.

Спустя несколько минут улица уперлась в двухэтажный коттедж, построенный в викторианском стиле. Он возвышался над улицей, стоя на небольшом холме, и его стены до окон второго этажа покрывала яркая зелень лиан.

Широкое крыльцо вело к двустворчатым резным дверям с арочным проемом. У крыльца расстилалась довольно большая площадка, вымощенная булыжником в лучших традициях девятнадцатого века. Высокий кованый забор окружал все это великолепие, и в тот момент, когда Гелендваген подъехал к нему, ворота автоматически распахнулись, пропуская машину.

Стромов глянул на девушку. Лика рассматривала коттедж со смесью тревоги и восхищения. Это дало ему время справиться с собственным телом.

– Нравится? – с затаенной гордостью спросил он.

– Это твой дом?

– Временное пристанище.

– Все равно, он великолепен.

Кир слегка усмехнулся. Тут он с ней был согласен.

Автомобиль подъехал к крыльцу, на котором уже маячила мужская фигура. Стромов заглушил двигатель, вывалился на улицу и полной грудью вдохнул свежий воздух.

О, да, это было как раз то, чего ему так не хватало…

По ступенькам к машине уже спешил взволнованный Борис.

– Ну, и что у нас за проблема? – слету спросил он.

– Сидит в машине, – Стромов кивнул на Гелендваген. За тонированными стеклами невозможно было разобрать, есть ли кто в салоне.

Нахмурившись, Борис подошел к автомобилю и решительно распахнул пассажирскую дверцу. В нос тут же ударил сладкий мускусный аромат, вызвавший легкую дрожь во всем теле.

Тихомиров почувствовал, как низ живота наливается приятной тяжестью. Ошибиться было нельзя. Весь салон пропитался запахом возбужденной женской плоти.

– О, черт, – Борис ошарашенно уставился на притихшую Лику. – Это то, что я думаю?

Девушка натянуто улыбнулась:

– Привет…

Тихомиров обреченно прикрыл глаза.

***

– Ну, брат, ты попал, – Борис покосился на дверь уборной, за которой исчезла девушка. – И что думаешь делать дальше?

– А есть варианты?

Кирилл нервным жестом взъерошил взмокшие волосы. Этот вопрос он задавал себе с той самой минуты, как понял, что у Лики скоро начнется течка. Обычное дело для женщин их вида, но не для людей. И судя по поведению, девчонка даже не представляла, что происходит. Она так и не поняла, почему мужчины начали вдруг проявлять к ней такой интерес. А должна была бы! Неужели мать ее ничему не учила?

– Есть. Дать событиям идти своим чередом и не сопротивляться судьбе.

– Ты даже не представляешь, о чем меня просишь.

Борис покачал головой. С одной стороны, он понимал Кирилла и поддерживал его желание мести, потому что считал, что каждый должен получать по заслугам. А с другой…

Ему было жаль эту девчонку, которая невольно стала той самой песчинкой, что способна нарушить работу всего четко отлаженного механизма. Она была такой же жертвой обстоятельств, как и они сами. И меньше всего он хотел, чтобы ей причинили вред.