– Будьте осторожны с кислотами, - в который раз за урок предупредил класс Андрей Владимирович.

Конечно, на нас были все средства защиты, от респираторов до резиновых перчаток, но все же. Он остановился возле моей парты. Я почувствовала его взгляд, мои руки стали дрожать. Подняв взгляд, я встретилась с ним глазами; как ни странно, там не было злости, как вчера. Скорей, легкое любопытство. Преподаватель пошел дальше по классу, а я постаралась сосредоточиться на своих записях. Не успела я повернуться к Селезневой с очередным кусочком металла, как почувствовала, что что-то мокрое расплывается по моей блузке. Я сначала посмотрела на одноклассницу, а потом на пустую пробирку в ее руках. На ее лице застыла маска презрения, а через секунду так же мастерски она сменилась легким ужасом. Звон стекла и ее крик больно ударил по ушам, а я так и продолжала стоять, ощущая, как кожу на груди начинает жечь словно от укуса крапивой.

– Селезнева, в чем дело? – услышала я строгий голос Андрея Владимировича.

Ему хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию.

– Это она сама, - пищала где-то под ухом Селезнева.

А учитель уже тащил меня куда-то. Ноги плохо слушались.

– Урок окончен. Класс может быть свободен, - услышала я его голос.

Он буквально впихнул меня в подсобку кабинета.

– Снимай блузку! – приказал он, обследуя полки с всяческими химикатами и приборами.

– Что? – не поняла я.

– Снимай быстро!
– рявкнул он.
– Да где же это? – ворчал он себе под нос.

Я услышала, как звякнуло стекло - видимо, одна из пробирок сорвалась с полки и разбилась; но он даже не обратил на это внимание. Я, очнувшись от ступора, принялась расстегивать блузку, но пальцы в резиновых перчатках слушались плохо. Жжение становилось сильнее и заставляло меня морщиться от боли.

Он подошел ко мне с бинтом и бутылкой с чем-то странным. Видя, что я еще в блузке, поставил их на стол и, взяв блузку за концы, рванул их так, что пуговицы разлетелись по полу.

«А она мне нравилась», - только успела подумать я.

– Это уменьшит ожог, - объяснил он, прикладывая бинт, смоченный в растворе, к покрасневшей коже.

Я лишь кивнула. Опустив голову, почувствовала, что кожа на моих щеках горит не меньше, чем ожог. Неоднозначная ситуация - сидеть в подсобке с учителем полуголая.

– Тебе повезло, что это была азотная кислота, - его рука все еще прижимала бинт к моей груди. – Как же ты так неосторожно?

Я, наконец, подняла на него взгляд. В его глазах читалась неподдельное беспокойство. Мне захотелось рассказать о выходке Селезневой, но с одной стороны, я не была стукачкой, а с другой - если я сдам Ксюшу, то в следующий раз в меня полетит пробирка с серной кислотой. Нет, лучше разобраться самой. Я промолчала.

Жжение утихло. Андрей Владимирович приподнял бинт. На месте покраснения образовалось желтое пятно.

– Все будет хорошо, - констатировал он. – Ожог несильный. Через пару дней все пройдет.

Я снова кивнула, не в силах произнести ни слова и краснея как дурочка. И тут меня осенило. В чем же я поеду домой? Блузка безвозвратно испорчена, кислота разъела ткань, да и пуговицы. Устраивать дефиле по всей школе в одном бюстгальтере? Нет, ни моя психика, ни тем более психика окружающих этого не выдержит. И тут я почувствовала тяжелую ткань на моих плечах. Андрей Владимирович накинул мне на плечо свой пиджак.

– Думаю, так ты сможешь дойти до машины?

Я кивнула, продевая руки в рукава и застегивая пуговицы. От пиджака исходил приятный запах, я невольно потерлась об него щекой. Интересно, что за парфюм? С гордо поднятой головой я прошествовала к выходу из школы.

В автомобиле снова воцарилось молчание, даже музыка не спасала. Провожая взглядом остальные машины, я, наконец, решилась.

– Андрей Владимирович?

– Да? – отозвался он.

– Я хотела извиниться за вчерашнее. Я правда не хотела.

– Забыли, - его голос прозвучал чуть холоднее, чем раньше.

Я снова замолчала, разглядывая дорогу. На душе скребли кошки. А все мое проклятое любопытство. Интересно, когда он попросит меня забрать вещи?

– Мир? – вдруг спросил он.

Я ошарашено посмотрела на опекуна. Он протягивал мне руку.

– Мир, – пожала я его ладонь.

Он улыбнулся:

– Кстати, Самойлова, ты справилась с контрольной. Пять.