Пока сердце успокаивалось, я пощипал свежей травки, съел с десяток березовых листочков. Это очень приятно! Даже продлил своё блаженство, немного полежав на лужайке. Но меня потянуло на запах, доносившийся из-за забора, за которым стоял солдатский полк, и где были отменные помойки с выброшенной, но вполне съедобной перловой кашей. О-о-о! Как я люблю перловую кашу! Тебе, читатель, не понять. Бывало, набьёшь этой кашей полный рот и жуёшь её, испытывая удовольствие.

Ноги сами несли меня к дыре в заборе. Вот я уже засунул голову и оглядываю территорию военного городка. На плацу идёт учение, новобранцы стаптывают свои новые сапоги, чеканя шаг. Усатый старшина орёт на них, машет руками. Мне, как истинному козлу, стало страшновато, и я решил подождать. Но в животе что-то булькало, а ноздри продолжал щекотать запах моей любимой перловой каши. Была – не была! Протискиваюсь в дыру – и вот я уже на территории городка. Сейчас надо трусцой перебежать дорогу, и вон за тем зелёным зданием моя цель. Точно, каши вывалили много, и я уплетаю за обе щёки.

Вдруг надо мной почернело небо – это кто-то захлопнул люк помойного ящика, и я оказался взаперти. Снаружи сначала раздавался один голос, а сейчас их уже несколько. А, будь что будет! Стараюсь насытиться на целую неделю, но не тут-то было. Люк открылся, и ко мне протянулось сразу несколько рук. Я, описав в воздухе непонятную дугу, оказался на земле, да ещё между ног какого-то салаги. Его друзья некоторое время любовались мною, а я и вправду хорош козёл. Прибежал, вероятно, их посыльный и принёс кисточки и краски. И начался макияж, только масляными красками.

Возились над разрисовкой моей морды молодые солдатики долго. Даже не поленились сбегать в казарму за зеркалом и поставили перед моей мордой. Я не узнал себя: глаза обвели чёрными кругами, чуб мой стал красным, усы, как у Будённого, завели за уши, которые выкрасили в зелёный цвет. В общем, из козла сделали чёрта.

И тут на моё счастье с бранным матом появился старшина. Салаги, как воробьи, разлетелись в разные стороны. Мне уже не надо было брыкаться, я спокойно обнюхал краски – пахли они скверно, и под хохот старшины пошёл к дыре в заборе. Краска, видно, добралась до кожи, и моя козлиная морда стала чесаться так, что не было мочи. Чем можно вытереть морду? Бельё было ещё влажным, я его мордой и так, и эдак бодну, то с влажной простыней подниму голову – и мне уже приятно. Но разве люди понимают, что я не виноват в том, что меня разрисовали солдатики. Хозяйка белья отстегала меня связкой прищепок, а те, кто наблюдал из окон, катались со смеху. Только вот мне не до смеха!

Я всё это рассказал «писаке-мараке» для того, чтобы не отчаивались людишки: сегодня – приятно, завтра – неприятно, а жизнь – продолжается.

С козлиным приветом, Белька!

Едкий запах болота и туча мошкары сделали своё дело. Я, выбитый из сил, брёл по зыбкой, мхом покрытой долине, которую мне надо было перейти и выйти на горный перевал. Уже два раза я проваливался в топь, но благополучно выбирался. Недаром мудрый совет своего наставника по охоте я помнил всегда: «Подходишь к болоту, выруби шест, без него на болото – ни ногой». Вот и выручает меня шест да ружьё, висящее на груди. Как только моховое одеяло не выдерживает и рвётся, моментально ложусь, и по шесту, опираясь на ружьё, ползу от этого проклятого места. Весь взмокший и выпачканный в болотной жиже, в изнеможении, я решил передохнуть. Выбрал посуше большую кочку, заросшую багульником, примял её и улёгся на эту мягкую подстилку. Дыхание пришло в норму, перестало стучать в висках.

И тут я услышал странный звук: хрюканье или стон – непонятно, затем какие-то всплески. Приподнялся – звук стал яснее. Источник его – примерно в метрах пятидесяти от меня. Что это такое? Пойти посмотреть? Представил, что надо топать, а где опять ползти по болотной жиже эти метры. Посмотрел на перевал – до него рукой подать. Вот уже и сосны видны на краю болота. Это уже твёрдая земля, и останется час быстрого ходу до охотничьей избушки, а там – жарко натопленная печь, сытная еда и, главное, нары со свежим сеном. Ох, и поспим!

Чу! Опять хрюканье и такой жалобный стон. Кто это? Не человек ли? Нет, надо идти. Я сначала осторожно, затем всё быстрее и быстрее стал приближаться к месту, откуда доносились странные звуки. «Ну, наверное, вон за теми кустами разгадаю тайну этих звуков», – подумал я. Обхожу кусты и вижу: из болота торчат рога и часть морды лося. Животное дышит через ноздри, боясь, видно, открыть рот, чтобы не захлебнуться.

Что делать, как помочь лосю? А может, пристрелить его, чтоб не мучился? Я скинул свой винчестер, заменил патрон с дробью на пулю, прицелился… и тут «поймал» внимательный лосиный взгляд – зрачок так и уставился на меня – и столько мольбы и страха было в этом взгляде.

Меня как током ударило! Что же это я – надо попробовать помочь! Раз лось уже не тонет, рассуждаю, значит, под ним – твёрдая основа. Надо ещё под него набросать валежника. Быстро снимаю ружьё, скидываю рюкзак, бросаю на кочку. Достаю из кобуры свой походный топорик, осматриваюсь. Да вот же мощный старый пень! Обрубаю у него стелющиеся корни (на болотах обычно у деревьев корни на поверхности – зачем дереву гнаться за влагой вглубь, её и на поверхности много).

Пень поддаётся, он оказывается мне по силам. Качу его к болотному «окну» и шестом толкаю под лося. Пень ушёл в трясину. Лось тут же понял, что я задумал, и начал копытами искать в воде сброшенный пень. Нашёл, наконец, и встал на него. Из трясины показалась голова, затем шея, и вот уже передние ноги, вытащенные из трясины, уложены на край болотного окна. Так, дорогой, не торопись, не трать свои силы, сейчас придумаем ещё опору. Лось уже мог повернуть морду в мою сторону, слушая меня, направлял свои уши-локаторы на любой мой звук. Он, явно, поверил в человека. На меня нашёл какой-то кураж. Я таскал валежник и устилал им площадку под передними ногами зверя, для того, чтобы лось мог найти опору.

Ну, вроде бы, всё! Давай, дружище! Теперь от тебя зависит, будешь ли ты на свободе. Я свистел, хлестал лося сзади. Лось делал усилия, но не хватало их чуть-чуть для того, чтобы выбраться из этой мокрой западни. Всю подстилку лось истоптал своими копытами. Я снова начал таскать всё, что попадалось под руку. Удивительно, но лось, как бы понимая, затих. Давал спокойно поднимать его ноги и подкладывать под них ветки, нарубленный сухостой. И вот площадка вроде бы готова.

Тут меня осенила идея. Что, если выстрелить, тем самым вспугнуть зверя? Ведь стоит только добавить усилия, и лось будет на свободе. Я беру свой «винчестер» и, не меняя патрона, под свой истошный крик «Ну, давай, старик!» выстрелил. Лось, как только пуля вылетела из ствола, оказался на краю злополучного «окна». Ещё не понимая, что он спасён, крутанул головой, и облако водяной пыли разлетелось в стороны, создав на миг радугу. Затем оглянулся, в глазах его была радость и… благодарность. Я махнул рукой, свистнул и проговорил: «Ну, зачем такая нежность? Живи, друг! Обойдемся без благодарности».