– Я же тебе говорил, что третий раз иду на охоту в эти места и даже различаю, что голос подала сучка. А сейчас слышишь?

Я прислушался и сквозь гул гнуса стал различать лай уже общей своры из трех собак.

– Ну вот, кружат вокруг лесины и держат глухаря, кстати, если бы с нами не было ружей, то собаки плелись бы за первой телегой.

– Ну, ты даёшь, откуда они знают, ведь ружья зачехлённые!

– А запах ружья никуда не денешь.

– Вот это да! Вот это собаки!

– Не то слово! – ответил Николай своей любимой поговоркой. – Собаки универсальные. Это единственная порода – хоть на лося, хоть на медведя. Пушнина у них как игра. А сейчас знают, стервецы, что на ужин нужно мясо – достанется и им из общего котла. Ну что, пойдём?

Достали ружья, надели патронташ и под хитрые смешки дочерей хозяина, дескать, «ну, охотнички – кормильцы наши, прогуляйтесь по тайге», отправились в путь.

Николай взмахом руки показал впереди идущим мужикам, что мы уходим.

– Слушай, а ты знаешь местность?

– Да не беспокойся, тут осталось километра три до их зимовья, и собаки нас уже не бросят, с нами придут.

Пробираться сквозь чащобу – занятие непростое. Но, как бы ни было, лай всё ближе и ближе. Николай мимикой и руками подал сигнал, что надо разойтись, я должен пойти правее. Я, наверное, и двадцати шагов не сделал, как передо мной показался просвет, а на поляне могучий кедр, вокруг которого, как заведённые, кружили лайки.

Не выходя на поляну, я всмотрелся в крону кедра и увидел не одного, а около десятка крупнющих косачей. Все они опустили головы вниз и крутили ими вслед за движущимися собаками. Теперь встала проблема, как выбрать косача, чтоб он был на прицеле только у меня. Чувствую, что Николай тоже где-то рядом, и его беспокоит та же проблема. Вдруг сквозь ветки замечаю силуэт своего друга и различаю, что, тыча рукой в мою сторону, он поднимает её кверху. Ага, значит, советует мне стрелять по верхним, а сам, видно, возьмет нижних. Делаю отмашку, что понял. Целимся, я выбрал сидящих рядом здоровенных косачей. Два выстрела прозвучали как один, затем дуплет моего друга. Собаки бросились на подранков. Мы выбежали на поляну. Два красивых глухаря с красными маленькими гребешками ещё трепыхались на мягкой подстилке из мха. Третьего косача за перекушенное горло волокла шустрая сука. А где молодой кобелек? А вот и он. Как-то очень по-деловому он тащил за крыло здоровенного подранка, видно, тот пытался удрать по земле. Ну где тут убежишь от таких профессионалов! Вот это да! Три выстрела и четыре косача!

– Ты понял, что я тебе предлагал по верхним стрелять?

– Да, понял. Я и выбрал двух сидящих рядышком.

– И я тоже выбрал сидящих только друг за другом, потому что дробь крупная и она может достать и последующего, а он, видно, стал подранком, пришлось «сдуплетить». Ну что, «с полем» тебя!

– И тебя тоже.

– Давай собакам по головке отрежем. Они, смотри, как улыбаются нашей удаче. Довольны, шельмы. Ну, держите.

Николай бросил головы глухарей собакам. Те спокойно, как-то интеллигентно, подобрали каждая свою порцию, улеглись и начали лакомиться. А мы с приличной ношей стали пробираться по направлению к зимовью. Буквально через пять минут вокруг нас уже крутились верные пушистые друзья. Прижимали уши, трясли завернутыми кралькой вверх хвостами и улыбались.

– Николай, а как звать-то собак?

– А никак. Староверы не дают имён собакам, всё их имя – это свист. Собаки, между прочим, различают, кто из хозяев свистит, и зачем их зовут. А вообще – умнейшие существа эти вогульские лайки. Видишь, шерсть у них завита колечком – это их основное отличие от других пород лаек.

Как-то внезапно, не заметив за разговором времени, мы оказались на большой поляне. В стороне паслись лошади. А вот и избушка, крытая берестой. Мужчин не было видно, а девки суетились у сложенной из сланца печки, на которой стоял большой казан с варевом. Разносился вкусный запах каши.

– Ну, вот и мы, – объявил Николай.

Хотя нас уже давно приметили, и в смеющихся глазах я прочитал вопрос: «Ну что «наохотничали»? Николай вытряхнул из рюкзака птиц. Хозяйки как-то лихо щёлкнули языками и, ни слова не говоря, приняв деловитый вид, начали обрабатывать будущую пищу. Вот потроха уже доедают собаки, а поставленный на огонь второй такой же большой котёл заполнен нарубленными кусками лесных красавцев.

– А где мужики? – спросил Николай.

– К ужину придут. Колотухи пошли вырубать.

– Что это такое, Коля?

– А завтра увидишь. Это то, чем бьют по кедру, чтобы осыпалась шишка.

– А я думал, они лазят на кедры, ну, на худой конец, шестом.

– Нет, так много не наработаешь.

Из леса на поляну вышли мужики. Трое на плечах несли здоровенную лесину с торчащими сучками, а знакомый Николая нёс на плече дубинку, как палицу Ильи Муромца. Всё это они аккуратно уложили у избушки и направились к кашеварам.

– Ну, что бог послал на трапезу? Давайте, девки, кормите, да пораньше отойдём ко сну. Завтра на зорьке пойдём.

Тут же прямо на поляне появилась белоснежная скатерть. По центру – нарезанный большими ломтями хлеб, солонка с солью, которая пропечена на гуще кваса, и соль от этого приобретает особенный вкус. По разложенным ложкам я понял, что за стол мы не приглашены. Эту догадку подтвердил и Николай. Мы стали устраиваться вдвоём. Около телеги расстелили спальники, достали всё, что положено съесть на ужин. Николай из рюкзака выложил алюминиевую чашку и ложку. Увидел, что я стою с открытым ртом:

– Закрой рот – мошка залетит. Что, поди, чашку с ложкой забыл?