И так как ответа на мой вопрос не последовало, подавшись к императору, зло отчеканила:

— Рано или поздно, хотя, зная вас и меня — скорее рано, чем поздно — мы подчиним Тэнетр, распространив свое влияние на весь Нижний мир. И рано или поздно, высшие узнают об этом. Я убеждена, что узнают. Я не зря назвала их тщеславными гоблинами — ведь ваши высшие тщеславны. Тщеславны настолько, что в один прекрасный день, если не уже, озаботятся к примеру тем, почему на новой светлой территории нет ни одного храма!

Кесарь продолжал молчать, внимательно глядя на меня. Я же продолжила говорить, раз уж мне предоставили такую возможность:

— И учитывая перспективу, возможно нам стоит договориться с темными? Их, как минимум, больше. Я так понимаю — как маги они и многочисленнее и сильнее. И в случае…

— Нет, — холодно прервал меня император.

Ну и ладно.

Сделав глоток вина, продолжила:

— Возможно, в таком случае мы заключим договор с орками? Насколько я поняла из беседы с Тэхарсом, орки достаточно многочисленны и развиты, по крайней мере у них хватает мозгов на разведение скота и применение собственной магии и…

— Нет, — обрубил и эту идею на корню кесарь.

Я мрачно воззрилась на него, разглядывая хищные черты властного лица, полные тщательно скрываемой ледяной насмешки глаза, слегка искривленные в саркастичной усмешке губы, все еще мокрые пряди волос, редкие капли с которых стекали на широкие плечи властителя Эррадараса и следовали вниз по идеальному, даже для создания его лет, телу. Внезапно поняла, что любуюсь природой. Здесь не было Аршхана, который мог уличить меня в этом, и…

Стоп. А собственно, почему здесь не было Аршхана, в том смысле, что ракардов?

— Все достаточно просто, нежная моя, — все с той же усмешкой глядя на меня, произнес кесарь, — ты видела гномов?

Я неуверенно кивнула, напряженно пытаясь понять, на что он намекает.

— Орки массивнее, — пояснил император.

— И когда элларов останавливали подобные мелочи? — с откровенной издевкой поинтересовалась я.

Кесарь хотел было ответить, но тут лично мне вспомнился владетель Туманного дворца, и собственно сыновья лорда Таграна. Араэден, считавший эту мысль, усмехнулся и произнес:

— Если рассматривать в подобном контексте, то да, признаю твою правоту, нежная моя.

Я победно отсалютовала ему бокалом, сделала глоток вина и почему-то в голову полезли скабрезные мысли, на тему, а было ли у кесаря что-то с орчанками…

— Не смей. — Но почему-то скорее иронично, чем угрожающе потребовал император.

Или с гномками?.. Я представила себе ту самую могучую бородатую девушку с выдающимися объемами и…

— Кари. — Теперь звучало на порядок более сурово.

И как минимум с дриадами, у кесаря точно что-то было. А если учесть, что они лесные воительницы, то это самое что-то несомненно происходило в лесу и…

— Нежная моя!

Да-да, конечно, мне не полагается видеть книг с похабными картинками, раздетых гаремов и собственно, похоже, в принципе задумываться о подобном. Идеальный лично ценный вывезенный из другого мира кадр должен быть безукоризненно и безупречно целомудренен и непорочен.

— Помянем! — провозгласила я, и махом допила вино.

— Кого? — холодно поинтересовался кесарь.

Не отвечая на его вопрос, я вручила императору бутылку и целенаправленно поползла к кровати, в стремлении узнать, что с Элисситорес. Просто мысли о разврате и прочем, в конечном итоге привели к напоминанию о событиях сегодняшнего утра и собственно знакомству с этим самым покинутым кесарем гнездом сластолюбия и прочих пошлых излишеств, и соответственно ко всей ситуации и бегству моей новообретенной «матушки» в слезах. Но боюсь в данной ситуации цинизм был не ко двору, в смысле я действительно встревожилась состоянием пресветлой и даже не сразу обратила внимание на то, что меня мягко перехватили за талию, и еще мягче уложили на подушки. Просто существенно кружилась голова, потолок с изящной лепниной и серебристыми узорами отличался мягко говоря нестабильностью и…

— С моей матерью все хорошо, нежная моя, — произнес устроившийся на боку в несомненно бесстыдной близости кесарь.

— Вы уверены? — переспросила с нескрываемым подозрением.

И отстраненно подумала, что вторая бутылка вина была определенно лишней. Совершенно определенно. И теперь мысли уносились прочь, словно подхваченные ветром…

— Высшие, — напомнила я, собственно то, с чего началась эта беседа.

— Действительно, полагаешь, что я бог, нежная моя? — с легкой иронией поинтересовался кесарь, легко касаясь моего лица.

— О да, — закрывая глаза и ощущая, что медленно проваливаюсь в обволакивающее облако сонного тумана, прошептала я. — Вы жестокий бог Рассветного мира, губительный и лишенный жалости и милосердия. Но познав ваш собственный мир, мой кесарь, я вынуждена признать, что сильно опасаюсь того, что вы предельно добры и милостивы в сравнении с теми, кто, как я полагаю, собственно и породил что светлых, что темных.

— Напрасно, — отозвался император.

— Опасаюсь?

— Именно.

Зевнув, повернулась на бок, и уже окончательно проваливаясь в обволакивающий забытьем туман, выдохнула: