Его догнал Ракитин.

— Слышал я на Кавказе нынче неспокойно, — обратился он к Ефимовскому.

— Бывают стычки, — нехотя отозвался Андрей. — У меня большая часть отряда полегла под Новыми Закаталами.

— Вас там ранили? — продолжил расспросы Сергей.

— Да, — обронил Ефимовский, не желая продолжать разговор на болезненную для него тему. — А что в штабе слышно нового? Говорили, что Чернышёв желал реформу в войсках провести.

— Пока всё только разговоры, — вздохнул Ракитин.

— Как поживает ваша очаровательная супруга? — не зная, как продолжить разговор поинтересовался Андрей.

— Лиза умерла четыре месяца назад, — отвёл взгляд Серж.

— Простите, — обронил Ефимовский. — Не знал. Примите мои соболезнования.

Сергей Филиппович кивнул в ответ на его слова.

Ощущая неловкость, оба умолкли. Проехав ещё некоторое время рядом с Ефимовским, Серж пришпорил своего гнедого и нагнал сестру и Павла Василевского.

— Как вам охота, ваше сиятельство? — приблизился к Андрею генерал.

— Замечательно. Забыл уж, когда в последний раз, — улыбнулся в ответ Андрей, стараясь, дабы слова его прозвучали искренне.

Въехав во двор усадьбы, всадники стали спешиваться. Ракитин хотел было помочь сестре, но, видимо, пораненная рука не позволила ему снять Марью с седла.

— Я сама, Серж, — донёсся до Андрея её тихий голос.

— Позвольте помочь, — шагнул к ним Ефимовский.

Марья взглянула на него сверху вниз. На мгновение в серых глазах её мелькнуло непонятное Андрею выражение, а после она опустила ресницы и положила руки ему на плечи. Ефимовский позабыл о собственной застарелой ране и едва сдержал стон от боли, прострелившей мышцу, когда снимал с седла mademoiselle Ракитину. Поставив девушку на землю, Андрей коротко вздохнул.

Генеральша встречала гостей на пороге столовой, тут же шёпотом отдавая приказания прислуге, дабы на стол поставили дополнительные приборы.

— Ах, Марья Филипповна, вы всё хорошеете, — целуя в обе щёки mademoiselle Ракитину, улыбалась она.

Заметив перевязанную руку Сергея Филипповича, генеральша тихо охнула и распорядилась, чтобы принесли бинты.

— Надобно перевязать, как следует, — взяла она Сергея за руку и повела в диванную.

Мать генерала, высохшая, словно мумия старушка, что-то неодобрительно пробормотала себе под нос, заметив, каким влюблённым взглядом её внук провожает первую уездную красавицу. Молодая жена Павла, будучи на сносях, едва взглянула на Марью Филипповну и поспешила сесть за стол, дабы скрыть от взглядов гостей располневшую фигуру. Повинуясь взгляду супруги, Поль сел подле неё, а Андрею вновь выпало сидеть рядом с Марьей Филипповной.

Mademoiselle Ракитина за обедом была весела и приветлива со всеми, но Ефимовский поймал себя на мысли, что нынче она обращается к нему, как к человеку малознакомому. Отчего-то такое обращение его задело. Она не пыталась кокетничать или флиртовать с ним, уделяя ему внимания ровно столько, сколько и остальным.

Ефимовский же за обедом сидел, словно на иголках. Он весьма остро ощущал её присутствие столь близко, ему казалось, что он даже ощущает тонкий едва заметный аромат её духов, тот самый, что он так хорошо помнил, но старался забыть.

После сытного обеда переместились в гостиную. Младшая madame Василевская, извинившись, покинула небольшое общество и ушла к себе, сославшись на усталость. Мужчины вновь заговорили о прошедшей охоте, а Марья и генеральша уединились у окна на низкой оттоманке. Ефимовскому вспомнился зимний сад императрицы, схожая низкая оттоманка, бледные девичьи плечи в тусклом освещении, алые зацелованные губы. От воспоминаний бросило в жар, не удержавшись, он взглянул на Марью Филипповну и, встретившись с ней взглядом, тотчас отвернулся.

Генерал обратился к нему, вновь расспрашивая о Кавказе и, желая вовлечь в мужской разговор. Андрей принялся рассказывать о том, что было ему известно, о передвижении войск и планах командования. Всё чаще звучала фамилия генерала Засса, отличавшегося особой жестокостью в войне с горцами. Ефимовский неохотно говорил о нём, считая подобную жестокость неоправданной. Постепенно он всё более увлекался и даже на какое-то время забыл о Марье Филипповне.

Вечерело. Прислуга стала зажигать свечи в канделябрах.

— Дядюшка, пора бы уже и честь знать, — неслышно ступая, подошла к разгорячённым разговорами мужчинам Марья Филипповна.

— Да-да, пора, — поднялся с дивана Калитин. — Благодарю вас Алексей Михайлович, — потряс он руку генерала. — Пора бы. Смеркается.

Пленительная многозначительная улыбка скользнула по губам Марьи при взгляде на Ефимовского. Склонившись к брату, она что-то шепнула тому на ухо. Серж поднялся, и, взяв под руку сестру, отошёл попрощаться с генеральшей.

Глядя на то, как изогнулся стройный гибкий стан Марьи Филипповны, Андрей ощутил сухость во рту.