Витольд, привалившись к стене, пытался осознать произошедшее. Кристабел сегодня вечером пойдет встречать родителей на вокзал. Надо ей написать, но как такое можно написать? Хорошо, что письмо уже в любом случае не успеет... Бедная Кристабел, бедная бабушка, эта новость ее убьет... А отец, а Милинда?

Эдельвейс хмуро поглядел сперва на дверь, потом на часы, потом молча протянул Витольду белоснежный носовой платок. Маэрлинг механически взял его и застыл, не зная, что делать дальше. Ему хотелось плакать, выть, бить стекла и кататься по полу, а он воздух мог вдохнуть через раз, словно дышал через плотную повязку.

Время как будто застыло, и жизнь осталась только в сверкающих на полу солнечных квадратах, на которых то появлялись, то пропадали тени ветвей.

А потом из-за двери послышался тихий, охрипший, но очень счастливый женский смех. Прозвучал несколько секунд и стих.

Витольд и Магда синхронно рванулись к двери. Нордэна первой успела дернуть ее за ручку. Удивленно ругнулась. Дернула еще раз. Маэрлинг попытался ей помочь, и с удивлением понял, что дверь, которой не на что было запираться, не открывается.

Подросток вышел в коридор через несколько минут и обратился не к Эдельвейсу, а к Магде Карвэн.

– Если так ваши небеса вас любят, не хотел бы я знать, как они ненавидят, - без всякого вызова, даже, пожалуй, удивленно сказал он.

Магда пожала плечами.

– Никак, они на такие мелочи не размениваются. Мне звать сестру или уже жрицу?

– Я бы на вашем месте позвал очень проверенную сестру. И сделал бы так, чтобы все подумали, что вы звали жрицу. Правду мало кто знает, не думаю, что будут возражения против закрытого гроба.

– Она... она выживет?!
– у Магды сделалось такое лицо, точно она собиралась стиснуть паренька в объятиях.

– Не знаю.

– Как так?
– опешила нордэна.

– Как все прочие люди не знают.

– Вы ее... не спасали?

Подросток покачал головой.

– Тогда что вы сделали?

– Сказал ей правду.

– Какую?

– Которая может поспорить с винтовочным патроном и нордэнским роком, но нас с вами совершенно не касается. "Через свой огонь каждый идет сам", ведь так на Архипелаге говорят?

– Да. И еще говорят, что в огне брода нет. Но я знаю, что это неправда.

Темный проницательный взгляд скользнул по Магде, Витольду и Эдельвейсу и вернулся к нордэне.

– Боюсь, у каждого из нас в самом скором времени будет возможность проверить это утверждение. Если он есть - хорошо.

Нордэна кивнула на белую дверь:

– А если нет, то его уже начали мостить, и он будет.

– По вашим словам выходит, что лучшие по нему не пройдут.

Магда пожала плечами:

– Лучшие-худшие. Правы-неправы. Выживем-не выживем. Лет через сто от всех этих наших великих дилемм и дум останутся пару скучнейших абзацев в учебнике истории, над которыми будут спать дети. Вот и все. И никакой другой правды в мире не придумали. Лучше бы нам всем это понять и прямо сейчас разойтись по разным углам пить вино, играть в карты и любить кого-нибудь. Это должно бы помочь.

Парень усмехнулся, и Витольд понял, что вряд ли тому действительно шестнадцать, на которые он выглядит.

– Честное слово, я бы очень хотел, чтобы нашим следующим кесарем стали вы. Но им будет облаченный в собственное величие полудурок, которому приспичит получить в этом учебнике истории не два абзаца, а целую главу, и мы с вами пойдем мостить броды...

– Кай, - с нажимом произнес Эдельвейс. Тот осекся, а потом отвесил Магде глубокий поклон, кивнул Маэрлингу и быстро пошел прочь.

– Витольд, примите мои соболезнования. Я еще вчера взял на себя смелость написать вашим сестре и бабке. Мне бы не хотелось, чтобы они завтра узнали из газет. Если вдруг вы вспомните что-то, я буду вам очень признателен. Поверьте мне, от того, найдем мы то, что ищем, или нет, в самое ближайшее время, зависит покой очень многих людей, которые ни в чем не виноваты. Если вы знаете еще хотя бы одного порфирика...

– Доносы в жизни не писал, - не то чтобы вскинулся, а просто поставил собеседника перед фактом Витольд. Все порфирики и доносы мира его сейчас волновали гораздо меньше, чем необходимость пойти в морг. Он отвечал совершенно механически, потому что здесь стоял вроде как жандарм, который вроде как задавал вопросы, и ответы на них вроде как должны были помочь найти убийц, словно во всем этом еще имелся какой-то смысл.

– Я не прошу вас писать донос. Не прошу называть имена. Мне нужна только сыворотка - больше ничего.