– Успокойтесь. Всё будет хорошо. Мы что-нибудь придумаем.

– Вы обещаете?

– Бог никогда не насылал на людей испытаний, которые были бы им не по плечу. Со всем в этом мире можно совладать... даже со столь безумным.

– И что мы будем делать? – Зотова застучала зубами по граням стакана.

– Для начала, мне нужно увидеть это своими глазами.

– Конечно. Когда вам будет удобно?

– Сейчас.

– Что?! – Зотова выронила стакан.

Звякнуло. По комнате разлетелись осколки.

– Ничего страшного, – успокоил батюшка Михаил. – Вы на машине?

Зотова походила на человека, которого силком тащат на погост к разрытым могилам, из которых разбежались мертвяки.

– Вы действительно хотите ехать прямо сейчас? Ночью?..

– Откладывать нельзя, – спокойно сказал священник, отходя к комоду. – Если это действительно то, о чём я сейчас думаю, тогда нужно спешить.

– Хорошо, – кивнула Екатерина Владимировна. – Только осколки соберу.

– Оставьте. Это не столь важно и... Подождите меня снаружи. Прошу.

«Киа-Сид» Зотовой остановился у центральных ворот.

На улице было тихо – батюшка Михаил сразу отметил это. Деревья застыли, как древние языческие жрецы, ожидающие кровавого ритуала. Небо заслонилось мглой. Звёзд видно не было – они словно испугались происходящего в стенах пансионата, бежали прочь, на недоступные человеческому взору горизонты, остались там навечно, не в силах унять первобытный страх.

Зотова заметила ступор, в который впал священник.

– Не обращайте внимания, – сухо сказала она. – Здесь теперь всегда так.

– Как?

– Как под колпаком, – вздрогнув, ответила женщина. – Солнца не видно уже больше месяца... только эти опостылевшие тучи. Птицы куда-то подевались. Сохнут на корню деревья.

– А дети как себя чувствуют?

– У всех поголовно – обострение. Ночные кошмары, отсутствие аппетита, а то, что они рисуют... Я покажу, если желаете.

– Да, конечно.

– Тогда идёмте скорее.

Они прошли к входу, поднялись по ступенькам. Зотова достала из кармана плаща ключи.

– А как же охрана? – вдруг дошло до батюшки Михаила.

– С вами пропустят, – кивнула Зотова, но без особой уверенности. – Думаю, проблем возникнуть не должно.

Замок открылся, дверь поддалась, и они ступили внутрь.

Со своего места поднялся заспанный сторож. Дедок в отрепьях, больше похожий на бомжа.

– Екатерина Владимировна, это вы. А я думаю, кого это принесло в такой-то час...

– Здравствуй, Аркаша, – Зотова неумело изобразила улыбку. – Мы тут по делу.

– Батюшка Михаил? – Сторож явно обеспокоился. – Здравствуйте. А что случилось-то? Нездоровится кому? Или...

– Здравствуй, Аркадий, – взял инициативу в свои руки священник. – Всё хорошо, не беспокойся. Бог хранит вашу обитель, потому что она вершит благое дело.

– Дело-то может быть и благое, – зашамкал Аркаша. – Только вот что-то неладное творится последний месяц. Я тут неподалёку живу с матушкой больной. Так была у нас коровка, кормилица, хвори не знала. А этой осенью всё же того... сначала есть отказываться стала, потом молоко пропало, да и забили её, чтоб не мучилась, горемычная, – сторож смахнул скупую слезу. – И с детишками не то что-то...

– Аркаша, – снова попыталась улыбнуться Зотова. – Наши дети – больны. Просто осеннее обострение. Так всегда.

– Хоть бы так, Екатерина Владимировна... Хоть бы так, – Аркаша странно прищурился. – Так что вас привело на работу так поздно?

Зотова стиснула зубы, не зная, что сказать – в голове было пусто. А там, где всё же что-то валялось, ползало жуткое существо, совсем недавно бывшее Светланой Фёдоровой.

– Иконку я вам привёз чудотворную, – батюшка Михаил продемонстрировал толстый чемодан. – С ней полегче станет всем.

– Хорошее дело, – закивал Аркаша. – А то и мне не по себе тут ночами сидеть. Так и кажется, будто скребёт кто-то наверху...

Зотова медленно глянула на тёмный потолок.

Следом и батюшка Михаил посмотрел.

– Вы чего это? – засмеялся Аркаша. – Знамо дело это чего...

– Что? – шёпотом спросила Зотова.

– Сила нечистая, – на полном серьёзе заявил сторож. – Ей ведь только и надо чего...

– Чего? – в один голос спросили женщина и священник.

– Хм... Душ детских, незапятнанных грехами. Потому и темень такая битый месяц стоит. А вы мне про обострение...