Зотова пропустила всех и вошла в палату последней. Она смотрела на мерно поднимающиеся и оседающие простыни. На бледные запястья. На раскачивающиеся спины попутчиков... Куда угодно, но только не на лицо девочки. В груди ныло так, словно Зотова была виновата, что со Светланой всё так. Виновата в лице всего человечества. Но только непонятно, в чём именно заключалась их вина...

– Она слышит нас? – почему-то шёпотом спросила Ратникова.

– Да, но вряд ли понимает, – так же шёпотом отозвалась Татьяна Владимировна.

Ратникова приблизилась к кровати, наклонилась над недвижимой пациенткой, погладила по прозрачной ладони.

«Бог мой, ведь этой кожи никогда не касались солнечные лучи!» – Зотова с трудом стряхнула с плеч оцепенение.

– Вы хотите сказать, что с момента рождения девочка прикована к постели? – спросил Скороходов. – Совершенно не двигается и ни на что не реагирует?

Ситникова кивнула.

– Да. И мы не в силах что-либо поделать. Только наблюдать.

– А в остальном девочка совершенно здорова, – медленно проговорила Ратникова. – Как же нелепо.

– Абсолютно здоровый ребёнок – томограф не показал отклонений, – кивнула Ситникова. – Если бы не синдром, ничем бы не отличалась от остальных детей. Но умственная активность – ноль. На энцефалограмме ничего нет... как будто сознание девочки просто стёрли.

– Кошмар, – вздохнула Ратникова, смотря в широко открытые глаза пациентки, взгляд которых терялся в пустоте над кроватью.

Скороходов провёл ладонью перед лицом девочки.

– Зрачки. Она следит.

– Всего лишь рефлекс, – сказала Ситникова, подходя ближе и доставая из кармана халата миниатюрный фонарик. – Зрачки реагируют на свет. Так и должно быть.

– А как же питание? – спросила Тамара Владимировна.

– Приходится применять зонд. Можно, конечно, вводить внутривенно, при помощи катетера, но это пагубно скажется на системе пищеварения... особенно, если девочка очнётся.

Ратникова отошла от кровати, посмотрела в глаза Зотовой.

– Значит Сергей Александрович пытается найти для девочки новую клинику... А есть хоть что-нибудь на примете?

– Да, – Сазонова не дала Екатерине Владимировне и рта раскрыть, за что Зотова была ей несказанно благодарна. – Через одного нашего спонсора – крупную IT-корпорацию – удалось найти специалиста. Он проживает в Рязани. Связаться с ним пока не удалось, но Сергей Александрович обязательно справится. В крайнем случае, навестит лично.

– А кто этот человек? – уточнила Ратникова.

– Какой-то бывший нейрохирург. Оставил профессиональную деятельность и сейчас изучает искусственные нейросети.

– И чем же он может помочь? – влез Скороходов.

Сазонова оглянулась – в глазах презрение.

– Анатолий Иванович, вы сами рассуждали о пределе, выходить за который не в праве ни один человек. Но в определённых условиях, эту черту всё же необходимо преодолеть, потому что за ней может оказаться последний, а возможно, и единственный шанс на спасение! Я думаю, Сергей Александрович руководствуется именно этим принципом. Нам сейчас не важно, кто и как. Первостепенно – принесёт ли результат и, если да, то как скоро.

– Сдаюсь, – Скороходов бочком вышел из палаты.

– Что ж, остаётся только пожелать Сергею Александровичу удачи, а Светлане... – Ратникова вздохнула. – Поправляйся, малышка, нам всем тебя тут очень не хватает, – она обвела присутствующих странным взглядом. – Ведь, возможно, ей уготована на Земле важная миссия, которая наложит отпечаток на всё человечество.

Зотова испытала озноб; она испуганно глянула на коллег.

Все молча смотрели на недвижимую Светлану, на спящую принцессу, ожидающую своего принца. Только принц остался в сказке. Верному коню было не под силу прорваться сквозь грани. Чудодейственному поцелую – не суждено случиться в реальности.

«Но и впрямь, как же это прекрасно: очнувшаяся после десятилетий забвения девочка, совершающая какой-нибудь очень значимый поступок. Пускай и не для всего человечества, а, например, для группы отчаявшихся лиц. Это уже бы значило многое. Значило, что смысл всё же есть!»

Зотова поймала себя на мысли, что хочет воплощения именно такого сценария, какой предсказала мудрая Тамара Владимировна...

Этого хотели все, но глубоко в душе всё же испытывали сомнения. Однако Ратникова оказалась права. На все сто. Только никто из присутствующих так и не узнал об этом. Не узнал по банальной причине: все они были на тот момент уже мертвы.

Когда в палату захлопнулась дверь, а шаги в коридоре затихли, Светлана вздрогнула всем телом и резко поднялась, приняв сидячее положение. Захрустели сухожилия и позвонки. Растрепались нечёсаные волосы. Захрипели голосовые связки. Зрачки сфокусировались на закреплённой у противоположной стены камере видеонаблюдения. Бледные губы растянулись в зловещей ухмылке.

Дрогнула, поднимаясь, левая рука...

Никто не видел, как девочка поднесла к губам запястье и вцепилась зубами в собственную плоть.