– Ваше стремление узнать больше похвально, - протараторила я, смотря по сторонам. Не приведи Аарг сейчас появиться Риммару. С его-то ревностью, потом год буду объяснять, что между нами ничего не было.

– Правда? – Выдохнул тот прямо мне в лицо. Его черные глаза оказались непозволительно близко, так, что сливались в одно сплошное око. Наши носы встретились, а я поняла, что, кажется, настолько слилась со своей внутренней сущностью, что проклятьями кидаюсь уже неосознанно. По-другому объяснить то, как смуглый демон враз побелел, я не могу.

Нырнув в комнату, протяжно выдохнула, прислоняясь спиной к двери.

«Что же, ты сам захотел познакомиться поближе с ведьмой, не изволь жаловаться», - прошипела про себя.

Скривившись от воспоминания черных глаз, поспешила поскорее раздеться до нижней рубашки и лечь спать. День выдался слишком длинным. А со смертями пусть разбираются сыскари. Хватит с меня этих тайн и интриг. Хочу спокойной жизни и… семейного счастья?

*

– Риммар, ты уверен, что поступил правильно, отпустив моего предка? – вопросил взволнованный император. Ох уж эта его привычка «оголять» эмоции, когда-нибудь она его непременно подставит.

– Он нам не скажет большего. Как бы Эльбрудс не храбрился, он всего-навсего напуганный дух, которого вырвало к нам посредством темного ритуала, - в который раз повторил Эшлин, наливая себе вина. Отправить ревенанта обратно оказалось сложнее, чем обычно. Темная магия сильно исказила его суть, сыграв с ним поистине злую шутку. Чувствовать себя почти живым, при том, что давно мертв, что может быть хуже?

– Он вообще что-нибудь полезное поведал? – Крайс устало приземлился на диван, охотно принимая бокал. Находится там, где умер его отец, а когда-то и мать, было слишком сложно для него. Он еще не настолько закоренел, не обзавелся панцирем правителя. Ему не чужды эмоции, которые, по-хорошему, нужно скрывать ото всех.

– Сказал, что на резиденцию напал зверь. Но я сомневаюсь в этом. Вернее, не уверен, что он был один. – Риммар невидящим, задумчивым взглядом уставился в красную жидкость, которая плескалась в бокале. – Лорд Фрин и этот его, демон на побегушках, допросили каждого из охраны, но ничего так и не выяснили. Их не тронули. Будто стороной обошли. Что навевает мысль о ритуале на крови кого-то из Фейридоров.

– Не думаю. – Не согласился с ним Крайс. – Фаворитка моего отца не имела отношения к нашему роду. – Император скривился при упоминании любовницы отца.

– Если только…

– Что?

– …не понесла от него ребенка, - неуверенно произнес Эшлин, несказанно поразив друга.

*

Уютная постель, нагретая от солнечных лучей, весь день пробивающихся через широкое окно, а потом, будто сдавшись, уходящих за горизонт, была поистине королевских размеров.

Комната тонула в густом мраке, тянущем свои руки к лицу ведьмы. Черные волосы разметались по подушке, ночная рубашка задралась, открывая стройные ноги, а на лице девушки была нарисована беззаботность.

Ей снова снился Валхеор. Правда, сейчас она, как не пыталась, не могла дотянуться до фейри. Казалось, вот он, протяни руку, но, стоило ей сделать шаг, как его фигура, окутанная дымкой, растворялась во мгле.

На лице ведьмы проступила морщинка, выдавая ее недовольство. Она так же лежала в своей кровати и даже не шевелилась, но вот другая «она» в это время бежала по лесу, в попытке добраться до высшего, ставшего за эти два года для нее кем-то сродни второму отцу.

Валхеор никогда не попрекал ее, не поучал, даже если был недоволен какой-нибудь ее выходкой. Ринара не понимала, отчего ей выпала такая честь. Высшее существо равное по силе с самой природой и она, пусть и сильный, но все же смертный маг. Но он пояснил и это.

В тот роковой день, когда ее прежняя жизнь перевернулась, в тот миг, когда она занесла руку, охваченную первозданным огнем, и сожгла заживо Жанье, именно тогда они впервые встретились. Валхеор не относился к знати, как бы сказали у нас, он не был одним из тех, кто всем заправлял, посему ему было не чуждо слияние, пусть и временное, с телом ведьмы. Смертной. Как бы сказали его собратья.

В тот момент, когда он ее руками испепелил ту, что посмела покуситься на запретное, их души соприкоснулись, оставляя отпечаток как в душе Ринары, так и Валхеора. У фейри ее нет, так как они сами по себе душа горных лесов, склонов, долин, они бессмертны, как и само понятие души.

Жанье помогала темному магу в его начинаниях, желала возродить ногицунэ, так же, как и он. За это она и поплатилась. Фейри испокон веков презирали, люто ненавидели кицунэ смерти, ведь они были той частью жизненных весов, которая их уравновешивала. А две половины одного целого не могут друг друга любить, они слишком разные для этого.

Дыхание ведьмы стало частым, а на лице появилась испарина. Все ее попытки достучаться до высшего пошли крахом. Что-то или кто-то глушил их, казалось бы, вечную связь душ. И только одному существу это под силу. Ведь фейри ненавидят ногицунэ, и жить бок обок с ними не могут.