Отец прошел мимо, даже не посмотрев в ее сторону. Золотые рыбки, глупые красавицы в роскошных прозрачных одеяниях, безмятежно плавали вокруг, бессмысленно разевая свои большие рты.

Шму ощутила на щеках предательскую теплоту слез.

* * *

Утром она проснулась с ноющим от затылка до щиколоток телом, избитым и помятым настолько, словно весь остаток ночи ее жевала большая рыбина с огромным количеством тупых зубов. Да и был ли это сон? Едва отойдя от зелья, Шму сомнамбулой добралась до своей каюты и там свалилась с ног, едва дотянув до кровати. То ли Корди варила «Глоток бездны» по собственному рецепту, то ли глоток, который она выпила, был великоват, но расплатой ей стало самое настоящее похмелье, от которого путались между собой и звенели мысли.

Отец…

Чтобы не думать о нем, Шму выбралась из каюты и направилась на камбуз, надеясь на то, что экипаж уже покончил с завтраком и занялся своими делами, а значит, можно будет без помех перехватить несколько галет и, если повезет, набить карманы, чтоб запасти немного провианта для карпов. При всех своих достоинствах ее подопечные имели серьезный недостаток – неугасающий и бездонный, как само Марево, аппетит.

Ее ждало разочарование – камбуз оказался заперт на огромный амбарный замок из хозяйства Дядюшки Крунча. Мало того, кто-то корявым почерком оставил на двери надпись «НИВХОДИТЬ!» Пониже была еще одна, сделанная чернилами, аккуратным каллиграфическим почерком: «Официально заявляю, если Шму еще раз будет заведовать ужином, я взорву крюйт-камеру! Г.»

Шму с грустью поскребла пальцем дужку замка. Прочный, к тому же, наверняка зачарованный. При желании она смогла бы сломать его или даже вышибить дверь с петель, но желания как раз и не было. Видно, придется пробираться в камбуз ночью, через иллюминатор. Ей надо обеспечить пропитанием семейство карпов с нижней палубы, иначе они осмелеют от голода и сами отправятся искать поживу, и тогда жди беды. Но она что-нибудь придумает. Наверняка что-нибудь придумает. Может, добыть целую сетку и поохотиться за планктоном? А еще лучше – если «Вобла» будет пролетать через заросли парящих в небе водорослей. Она сможет вооружиться какой-нибудь палкой, залезть на мачту и натягать целую кучу. Карпы обожают свежие сочные водоросли, особенно если удастся тайком высушить улов где-нибудь на верхней палубе…

Услышав доносящиеся из кают-компании звуки, Шму насторожилась. Страх, точно того и дожидался, мгновенно нарисовал в ее воображении нечто пугающее, жуткое, причем воспользовался для этого бесформенной кистью и черной, как чернила осьминога, краской. Шму потребовалось усилие, чтоб не отпрянуть мгновенно в сторону. Едва ли что-то пугающее и жуткое явилось на «Воблу», чтоб похозяйничать на камбузе. И даже если б это пришло чудовищу в голову, оно, скорее всего, проигнорировало бы ножи и вилки, звяканье которых доносились изнутри. Пустота подсказала очевидное – скорее всего, кто-то из экипажа решил соорудить себе поздний завтрак. Как бы то ни было, Шму не собиралась составить ему компанию. Запахнувшись в свою робу, она скользнула мимо дверного проема.

Ее выдала скрипнувшая под ногой доска. Что ж, даже Пустота иной раз не всесильна…

– Шму! Ты уже встала? Иди к нам! Здесь есть блинчики!

Блинчики… Кажется, карпы любят блинчики. Особенно если это будут блинчики с сиропом. Карпы пытаются производить вид внушительных и гордых рыб, но Шму знала, что все карпы на самом деле – ужасные сладкоежки. Возможно, если она захватит с собой большую стопку свежих горячих блинчиков, все выйдет не так уж и плохо.

В кают-компании Корди была не одна. Едва войдя, Шму вздрогнула – в самом углу, за крайним столом, сидела капитанесса Алая Шельма собственной персоной. Шму мгновенно проняло холодной болотной сыростью. Но испуг оказался напрасен. Капитанесса машинально ковыряла вилкой румяные свежие блинчики и была погружена в свои мысли столь глубоко, что даже не заметила присутствия ассассина.

Шму невольно вспомнила капитанессу такой, какой прошлым вечером видела в ее каюте – в нижних панталонах с бантиками – и почувствовала, что сама вот-вот зальется краской. Странно, прежде такие вещи ее не трогали. Для Пустоты все люди были одинаковы и отличались лишь телосложением, весом и полом, все остальные детали были… Покопавшись в душе, Шму нашла нужное слово – незначительны.

– Садись ко мне, Шму!

Корди уже приканчивала свой завтрак и, хоть выглядела она тоже не очень радостной, знакомое лицо, перепачканное джемом, отчего-то вызвало у Шму короткий прилив симпатии – словно ей самой в душу капнули сладкого сливового джема. Это было странно. Это было непривычно. И это пугало. Кажется, Пустота внутри нее еще больше сдала позиции. Новые воспоминания расширили прорехи, теперь в них, как в щелях старого гобелена, можно было разглядеть что-то новое. Что-то, что заставляло Шму чувствовать озноб и легкую дурноту.

Кроме капитанессы и корабельной ведьмы в кают-компании никого не было. Особенно Шму удивило то, что нет Мистера Хнумра – скорее, Его Величество королева Каледонии пропустила бы торжественную службу, чем «черный ведьминский кот» не удостоил своим вниманием завтрак. Обыкновенно он считал своим долгом засвидетельствовать почтение экипажу и лично проверить качество всех поданных на стол блюд.

– Как… т-твой кот? – тихо спросила Шму.

И вздрогнула от неожиданности, когда Корди выпучила в изумлении глаза.

– Ты заговорила! Шму! Ты заговорила!

Шму попыталась съежиться так, чтоб занимать поменьше места в окружающем пространстве.

– Я умею говорить, - шепотом произнесла она.

– Но ты впервые заговорила первой, - ведьма ухмыльнулась, стирая со щеки джем, - Вот так новости. Да еще и задала вопрос. Это из-за зелья, да? Кто-то славно погулял в прошлом?

Шму сжалась еще сильнее, молясь Пустоте, чтоб сидевшая в другом углу кают-компании капитанесса не обратила на это внимания. Но та, кажется, была слишком поглощена – скорее, своими мыслями, чем завтраком.