Шрифт:
«Я боюсь, - мысленно сказала Шму самой себе, нарушая заповедь Пустоты биться в полном молчании, - Я боюсь и, наверно, всегда буду бояться. Сильные люди вроде капитанессы умеют побеждать свои страхи. Но я никогда не стану такой. Я боюсь, ужасно боюсь».
Переливающаяся завораживающе-зловещим фиолетовым пламенем медуза метнулась ей в лицо. Шму мимолетным взмахом раскроила ее, словно тряпку, и отшвырнула в сторону.
«Я боюсь ложиться спать на краю койки».
Узловатая, как корабельный канат, свима [139] ударила Шму поддых, надеясь опрокинуть на палубу, но промахнулась на какой-нибудь дюйм и не успела даже зашипеть, когда шпага разрубила ее на несколько подрагивающих частей.
139
Свима – разновидность морских многощетинковых червей.
«Я боюсь открывать закрытые коробки».
Непрерывно щелкая целой дюжиной несимметричных клешней, ей в ноги бросился огромный омар с человеческими глазами. Шму подпустила его поближе и несколькими точно рассчитанными взмахами отрубила все конечности.
«Я боюсь стенных шкафов».
Она рубила не задумываясь, и с каждым ударом пространство вокруг нее стремительно очищалось.
«Я боюсь, когда кто-то смотрит мне в глаза».
«Я боюсь вида больших иголок».
«Я боюсь всех подвести».
«Я боюсь показаться глупой».
«Я боюсь, что ночью за мной кто-то наблюдает».
«Я боюсь…»
Каждое слово превращалось в удар. Каждая мысль – в росчерк клинка. Ей было страшно до дрожи, до тревожного гула в ушах и пульсации фиолетовых звезд перед глазами, но теперь этот страх не высасывал из нее силы. Страх, сидевший в душе, перестал быть запертым чудовищем, норовящим проломить стены и вырваться на свободу, чудовищем, в ужасе перед которым она провела всю свою недолгую жизнь. Страх стал частью ее самой. Исконным жителем ее собственного фамильного замка, полного сквозняков и щелей.
Все закончилось так же внезапно, как и началось. Шму в очередной раз крутанулась вокруг своей оси, занося клинок, но опуститься ему так и не довелось – разить было некого. Верхняя палуба походила не столько на поле боя, сколько на лабораторию вивисектора, заваленную подергивающимися остатками экспериментов. Многие части поверженных кошмаров еще шевелились, царапая зубами доски или слепо тыча вокруг жалом, но ни одна из них уже не способна была причинить человеку вред. Сдержавшая так и не нанесенный удар рука распрямилась - и Шму с удивлением обнаружила, что лезвие шпаги погнуто и выщерблено так, словно ею целый день рубили гранитную глыбу. А еще этот ужасный едкий запах…
Подрагивающей рукой она смахнула со лба ледяной пот и только тогда поняла, что сама, не заметив, вплотную подошла к тому пределу, за которым заканчиваются даже данные Пустотой силы. Пальцы гудели, словно чугунные, а перед глазами таяли россыпи мелких звезд, верный признак того, что ее тело больше не может выдерживать подобный темп метаболизма, черпая энергию в слабой человеческой начинке.
– Недурно, - заметил Габерон, разглядывая заваленную подергивающимися телами и конечностями палубу, - Пожалуй, после этого я больше не буду избегать рыбных ресторанов Ляонина, им больше нечем меня испугать.
Перепачканной ладонью он невозмутимо пытался соорудить подобие прически из залитых кровью волос и выглядел так, словно упросил Розу Ветров на последнюю минуту задержаться до отбытия на Восьмое Небо. Но взгляд его, как и прежде, разил наповал. А одной усталой улыбки было достаточно, чтоб Шму ощутила подламывающее ноги головокружение. Черт возьми, опустошенно подумала она, в одной этой улыбке было больше сладкого яда, чем во всех порождениях ее кошмаров, с которыми пришлось разделаться за сегодня.
– Я… Извините, что я так поздно… Мне… - стоило ей остановиться, как обтягивающее матово-черное облачение из кожи ската безжалостно подчеркнуло ее болезненную худобу и подросткоую остроту фигуры, - Я хотела раньше, но…
– Ты молодец, Шму, - Корди наконец выронила разряженный мушкет и попыталась грязной пятерней оттереть въевшуюся в подбородок грязь, - Ты все сделала отлично.
Алая Шельма поправляла разорванный китель с такой невозмутимостью, словно минуту назад изучала карту ветров, а не отступала по палубе, скользя в чужой крови и таща за собой ведьму.
Шму с ужасом поняла, что они всей сейчас смотрели на нее. Вымотавшаяся Паточная Банда разглядывала ее со всех сторон и, пусть ее члены больше всего походили на случайно выживших после кораблекрушения, в этих взглядах не было ни испуга, ни отвращения. В них было… Шму съежилась, сама не понимая, отчего. В них было что-то новое. Точнее, нет, поняла она, поколебавшись. В них было что-то старое, что-то, что прежде мешала ей заметить Пустота. И что отчего-то смогла заметить лишь новая, недавно выбравшаяся на свет, Шму.