Она заглянула за его плечо и посмотрела внутрь. На столе и стульях стояли книги.

– Вы переезжаете?

– Сестра отца Грегори попросила собрать его вещи.

Элеонор сделала еще шаг назад. Стоя так близко к нему, ей приходилось поднимать голову, чтобы смотреть на него.

– Он правда не вернется?

Сорен медленно покачал головой.

– Ты должна понимать, что инсульт — серьезное заболевание. Как только его выпишут из больницы, он останется с его сестрой и ее мужем.

– Они хорошие люди?

Казалось, он на мгновение озадачился ее вопросом.

– Его сестра и ее муж? Я не знаком с ними, но я говорил с ней по телефону. Она показалась очень доброй и заботливой.

– Это хорошо.

Элеонор прикусила нижнюю губу, пока пыталась придумать, что еще сказать.

– Что ты делаешь?
– спросил он.

– О, простите. Я собиралась на ту службу, но не нашла ее. Я увидела...

– Я говорю о губе.

– Не знаю. Я кусаю ее иногда. Привычка.

– Прекрати. Единственные девушки, которых я видел, что так делали, были или не очень умными, или пытались такими казаться. Я отказываюсь верить, что и ты такая же.

– Правда? Вы даже не знаете меня.

Он улыбнулся и шагнул назад в кабинет.

– Я знаю тебя.

Элеонор последовала за ним.

– Что значит, вы знаете меня?
– спросила она, но когда перешагнула через порог, он поднял руку.

– Вон.

– Вон?

– Вон из моего офиса.

– Почему?

– Потому что я так сказал.

Элеонор шагнула в коридор.

– Мне не разрешено быть в вашем кабинете?

– Никому младше шестнадцати не разрешено находиться в моем кабинете без присутствия родителей. Никому старше шестнадцати не разрешено находиться в моем кабинете с запертой дверью. Это мои правила.

– Довольно строгие.

– Я строгий.

Он взял книгу с полки и добавил ее к стопке на столе.

– Почему вы такой строгий?

Он молчал, пока перемещал еще одну книгу с полки, и вопросительно посмотрел на нее.

– Могу я говорить с тобой как со взрослой?
– спросил он, передвигая книгу по полке.

– Я бы разозлилась, если бы вы говорили со мной как с ребенком.

Он взглянул на нее и поставил пустую коробку на стол, и начал складывать в нее книги по одной.

– В прошлом году было опубликовано разоблачение по поводу сексуального насилия над детьми католическими священниками и всей церковью, покрываемое епископами, архиепископами и даже папской курией.

– Мама говорила, эти люди, жертвы, они охотники за деньгами церкви.

– Твоя мать ошибается.

– Значит, сексуальное насилие плохо, как они и говорят?

– Элеонор, ты знаешь, почему я здесь?
– спросил Сорен.

– Знаю, что Отец Грег уходит на пенсию, и в епархии нехватка священников, и им пришлось попросить у ордена Иезуитов замену. Вы замена.

– Все не так просто, как кажется. Недавно я вернулся в свой орден после рукоположения. Все было напряженно. Не так давно в нашей епархии иезуит был обвинен в сексуальных домогательствах, основанных на школьном домашнем задании.

По ее телу пробежался холодок.

– Он растлевал детей?

– Слухи сосредоточены на одном из школьных служащих, другом иезуите, который пытался скрыть документы от адвоката истца, который судился со школой и остальными в гражданском суде.

– Что произошло?

– Я позвонил адвокату и рассказал ему все, что знал, все, что слышал, и все, о чем спрашивали во время следствия.

– Вы сдали иезуита адвокатам? Иисусе, какие же крепкие у вас яйца?
– У ее отца были «друзья», которые покончили с собой, чтобы не общаться с копами или адвокатами.

Сорен мягко усмехнулся.

– Думаю, то же самое сказал и мой наставник. Но он не улыбался, когда говорил это. Я рассказываю эту историю не для того, чтобы впечатлить тебя или шокировать. Рассказываю для того, чтобы ты знала, почему я здесь. Я должен был провести две недели в Нью-Йорке, навещая друзей и семью, прежде чем отправиться в Индию. Но вместо этого я здесь, в крошечном приходе крошечного городка в Коннектикуте.

– Вот дерьмо. Да у вас проблемы.

– Мое присутствие здесь католический эквивалент «иди в угол и подумай над своим поведением».