— Ладно, Стоунстрит, просто продержись немного. Вскоре ты почувствуешь себя лучше, — сказал тренер, когда машина подъехала к отделению скорой помощи.

Дежурный врач и несколько медсестер встретили нас снаружи и отправили меня в смотровой кабинет. После этого жесткие носилки, к которым я был привязан, перевернули набок. Медсестра придерживала мою шею в прямом положении, пока доктор прощупывал пальцами мой позвоночник. Белые мушки перед глазами вернулись, а тошнота продолжила прожигать мой желудок. Все мое тело пульсировало, словно было одним огромным, мучительным сгустком боли.

«По крайней мере, ты чувствуешь пальцы своих ног». В настоящий момент это было нечто сродни заклинанию, то, за что я мог бы ухватиться.

Носилки убрали, и меня уложили на более мягкую поверхность. После этого все превратилось в какой-то туман из ярких огней, иголок, вопросов и бесконечных коридоров между кабинетами компьютерной томографией и рентгена. Я понятия не имел, сколько времени я пробыл там — несколько часов, мог бы я предположить, но я не был в этом уверен. В тот момент, когда меня привезли сюда, время утратило для меня свои четкие границы.

Несмотря на то, как я ненавидел, что меня трогали, толкали и тыкали, это было намного лучше того, где я был сейчас, изолированный в отдельной комнате, пересчитывавший плитку на потолке, отчаянно пытавшийся снять неудобный бандаж со своей шеи, и размышлявший над тем, смогу ли я досмотреть этот сезон, не говоря уже о том, чтобы продолжить свою карьеру. По крайней мере, было еще немного времени в запасе — команда завладела инициативой, мое падение гарантировало это и дало им отрыв на оставшуюся часть игры.

The Blizzards выходили в Суперкубок против команды the Saints. Это должно было принести мне чувство эйфории — это было всем, чего я всегда желал — но все, о чем я мог думать, это то, как я смог бы пережить шестьдесят минут против самой жесткой и сильной защиты в лиге. Я не был уверен, что у меня были моральные силы, не говоря уже о физических возможностях, чтобы принять те удары, которых требовала победа.

Но я выясню это. Я должен был, если у команды был хотя бы один шанс на победу.

Меня отвлек стук о дверной косяк. Зашел доктор, державший в руках планшет, а вместе с ним были мой отец и тренер Уоллес.

— Привет, Логан. Я доктор Эванс, — сказал он, выражение его лица было добрым, но решительным. — Как ты себя чувствуешь?

— Как будто меня протаранил автобус, — мой голос был похож на колючий шепот, но, по крайней мере, мой взгляд, в конце концов, сфокусировался, а звон в ушах прекратился.

— Этого следовало ожидать после того, что ты перенес, — он опустил взгляд в планшет, а потом посмотрел на меня вновь. — Ты знаешь, что произошло с тобой сегодня вечером?

Я попытался кивнуть, но шейный фиксатор ограничивал движение. Я застонал от тупой боли, которая пронзила меня.

— Постарайся пока не двигать своей шеей. Только говори, — доктор Эванс подошел к моей постели, снял стетоскоп со своей шеи и приложил к моей груди.

— Да, я знаю, — сказал я. Было ощущение, что лезвия бритвы кромсали мое горло, таким оно было сухим.

Доктор Эванс накачал воздух в манжету, чтобы проверить мое давление.

— По шкале от одного до десяти, насколько ты ощущаешь боль? Десять это мучительно, а один — прекрасное самочувствие.

Если бы я знал, черт возьми.

— Пять?

Синяки покрывали мои руки сверху донизу, и я мог только представить, как выглядели мои ребра и бедра. Многочисленные капельницы закачивали обезболивающее и разные растворы в мои вены с регулярной частотой, и я был подключен к устройству, которое измеряло уровень кислорода у меня в крови. Подключенный ко всему этому оборудованию, я ощущал себя словно автомобиль в автомастерской.

Доктор Эванс сделал отметки в моей карте, а потом повозился с одним из приборов позади меня.

— Давай посмотрим, возможно, это поможет. А сейчас я рад сообщить тебе, что полученная томограмма нормальная, поэтому я могу снять этот фиксатор, — сказал он, расстегивая бандаж на моей шее.

Меня охватило облегчение, и я заметил напряжение, сковавшее лицо и плечи моего отца. Если томограмма была чистой, тогда это означало, что в моем мозге не было никаких кровотечений. Тем не менее, с огромным списком различных болей, я знал, что док начал с хороших новостей, чтобы немного смягчить боль от менее радужных перспектив.