Если Утренний тип обнажается перед нами, распахивает свою душу, нас будто и не замечая, то Вечерний тип, напротив, несет под паранджой некоторую интригу. Стриптизу Утреннего типа Вечерний противопоставляет полное утаивание, свою Тайну, провоцируя задать вопрос: а кто он на самом деле такой? «Внутренний мир» Вечернего типа скрыт от нас в недоступных позициях, поэтому нам никогда не понять, чем Вечерние типы занимаются наедине с собой, когда мы их не видим (что находится у них под паранджой?). Мы лишь чувствуем запах какого-то «криминала», улавливаем феромоны какой-то интриги, но на фасаде сталкиваемся с чем-то «внешним», с вуалью и паранджой, с Мышлением и Сенсорикой, Белым Идеализмом или Черным Материализмом, с какими-то странными историями, конструкциями, объяснениями, аргументациями, демонстрациями. Вечерний тип всегда выглядит безнадежно горизонтальным, обволакивающим, наводящим скуку и уныние одним своим присутствием, но в то же время он незаметно для нас, в глубине, на третьей позиции защищает свою вертикаль Чувств, трепетно «вертикалит» себя и мир. Эта вертикаль Чувств не предлагается миру, она задвинута в зону защиты, но она постоянно подразумевается и косвенно проявляется: можно при желании заметить, как человек, активно сглаживая и «горизонталя», тайно сохраняет преданность вертикали («веру»).

Замечание 1: наша культура несет в себе богатую палитру следствий и проявлений такой Вечерней «веры» – от мистических озарений до революционных настроений… Мы предлагаем читателю осознать эту особую Вечернюю интонацию – мятежность рвущихся в Тупике сердец – трепетную, полную тайной страсти, упорно защищаемую «веру» слабого Чувства в чудо преображения, весь его болезненный порыв – как ответ никчемной горизонтальности существования… Неподвижно распластанная (не книжная, настоящая, глубокая, суфийская, неискоренимая) Мудрость в эпицентре себя и выращенная контрапунктом «преступная», «революционная» душа, живущая в подполье и лелеющая тайную надежду какого-то атомного взрыва, вселенского скандала, который только и способен взломать и разбросать эти льды… Для «слабой души» свойственна болезненная хрупкость и скрытый апокалиптический потенциал какой-то катастрофы мирового преосуществления в одном лице… Такое опасное тление уголька, готового вспыхнуть мировым пожаром, есть не что иное, как мессианское пред чувствие… Ожидание «прихода»… Акт мистической веры в Явление – Огненного Ангела, Мессии, волхвов, просто какого-то старца, бородатого седого волшебника, пророка, мага, колдуна, Мерлина, Феи или, в христианской версии Владимира Соловьева, – Премудрой Софии, перепетой и воспетой впоследствии Блоком и Волошиным в соответствующих архетипических представлениях. Мистичность этого тщательно охраняемого и вынашиваемого образа обусловлена тайной его сокрытия, потребностью защиты, вуалью таинственности и неприкосновенности. При этом чернокнижие гетевского Фауста, черная магия ведьм и губительные чары гоголевских панночек обретаются в том же Вечернем модусе экзистенции, что и премудрость Софии Соловьева и гипнотическая зачарованность Незнакомки Блока.

Замечание 2: следует подчеркнуть тот факт, что, вследствие отсутствия излома, у Вечерних и Утренних типов очень трудно определить границу между первой и второй позициями. Что такое, например, эта совершенно не зависимая от выбора человека «эрекция» на мир – Чувство или уже Эмпирика? Или где находится «воля» у Вечерних типов – в Мышлении или в оперативной Сенсорике?

Чтобы продвинуться дальше после того, как мы, опираясь на общую композицию и содержание паттерна, выявили черты различных Темпераментов и описали четыре способа экзистировать (выносить себя вовне), нам потребуется проделать некоторую аналитическую работу – разобрать Темпераменты на составляющие их «кирпичики», изучить эти «кирпичики» и собрать обратно, получив тем самым новые осознания. Мы начинали тему Темпераментов с того, что брали четыре функции как четыре фиксированных содержания и помещали их в позиции. Но могут ли одни и те же изначальные содержания вследствие их циклической перестановки давать столь разные результаты? Очевидно, что не могут. Значит, Темперамент не складывается из одного и того же набора четырех фиксированных содержаний (функций), но сами содержания должны претерпевать изменения в процессе их циклического сдвига – содержание и значение функций должно варьироваться в зависимости от позиций, от их бытийной роли.

До сих пор мы не очень-то задавались вопросом, что означает конкретная функция в конкретной позиции, чем, например, Мышление, будучи на главной позиции, в сущности отличается от Мышления на слабой позиции, – теперь пришло время попытаться ответить на этот вопрос. Говоря иначе, перед нами стоит потребность синхронизировать кольцо изначальных функций с линейкой позиций и пронаблюдать, каким образом меняется характер функций при сдвиге (повороте) кольца на одну ячейку. Можно представить это себе и так, что у каждой функции есть четыре способа являться в бытии, быть – четыре различные стороны, и каждый раз, попадая в ту или иную позицию, функция показывает себя с одной из четырех сторон.

Отметим, что последователи Юнга уже частично пытались ответить на поставленный вопрос. Так, например, Мария Луиза фон Франц в своей книге «Подчиненная функция» дала описание четырех пар сильных и слабых функций. Мы видим нашу дальнейшую цель в том, чтобы, придерживаясь краткости философско-теоретического уровня и не погружаясь в житейско-социальные аспекты (что было свойственно манере Юнга и его последователей), выявить основные модусы существования (бытия) четырех функций. При этом особый интерес будет уделен паре нулевой и оперативной позиций, не фигурировавших в исследованиях фон Франц, а также взаимоотношению нулевой и слабой позиций, не наблюдаемых нами со стороны непосредственно, как своего рода Началу и Концу разомкнутой цепочки.

До сих пор мы рассматривали Темпераменты «экзистенциально», исходя из центральных позиций. Теперь мы хотели бы вспомнить, что есть еще априорная, нулевая позиция, предваряющая все остальные позиции. Для того, чтобы понять третью позицию исходя из нулевой (а не главной), целесообразно посмотреть на эту пару как на два крайних события – первое и последнее. Статус и качества Начального и Конечного вытекают естественным образом из линейности позиционной цепочки – «разорванности» бытия, которое откуда-то начинается и чем-то заканчивается. Причем если об этой окончательности мы имеем некоторое представление через сопряженный феномен «смерти» (которому мы уделяем либо не уделяем должного Внимания), то изначальное занимает в нашей жизни положение «слепого пятна». Эту совершенно «слепую» (нулевую) позицию, оставленную без всякого Внимания, мы назвали Обстоятельствами.

Человек тем самым вместо беспрепятственного, бессмертного процесса является замкнутым отрезком, имеющим Начало и Конец. За наше собственное Начало следует принять нашу главную позицию, которой предшествует и над которой довлеет (как Рок в одном частном случае) нечто изНачальное. Очевидно, что такой приоритет Обстоятельств над человеком есть следствие разрыва между третьей и нулевой позициями. Человек – это запруда, плотина, преграда, приготовляемая им самим и возводимая в продолжении всей жизни на третьей позиции, – «он» сам готовит свой Конец и «роет себе могилу на том Конце», в то время как изНачально (в нулевой позиции) «ему» уготовано и подано нечто «на блюде». И это «нечто» имеет характер абсолютно завершенного, приготовленного на фабрике общественного продукта.

Итак, суть нулевой позиции заключается в том, что она есть некоторое непререкаемое, жестко диктуемое Обстоятельство, предшествующее самому человеку, – наличие этого Обстоятельства и делает человека «частным случаем», «вторичным» и «временным явлением». На языке Канта можно было бы говорить о нулевой позиции как своего рода «условии возможности» для других позиций – об обусловленности человека Обстоятельствами нулевой позиции. Мы оперируем сущим, оставляя без Внимания то, каким образом оно попадает к нам, и это обрекает изНачальное сущее (и функцию, его создающую) на статус чего-то общественного.