– Что рассказать?- Альвик истерично хохотнул, качнувшись на стуле.- Вам донесли люди, которые должны были привезти мне товар! Я даже не сбыл ни одной партии! Просто сделал заказ – и всё!

Баэльтгадливо нахмурился. Кажется, подобие уважения к Эрнесту только что умерло.

Зачем тогда Эрнесту бумаги? Бумаги о несостоявшейся сделке? Почему наказание такое суровое?

Наверняка всё зависит от товара.

Спросит или нет? Спросить? Нет?

Спросить.

– Альвик…- Баэльт на пару мгновений задумался, жую губу.- Что ты заказал?

Торговец мотнул головой из стороны в сторону.

– Оружие,- тихо проговорил он.- На него сейчас неплохой спрос. Мечи, топоры, кинжалы, арбалеты, луки, болты, стрелы. Всё, что делает этот город лучше.

– Каким же образом?

Торговец поднял взгляд сощуренных глаз.

– Чем меньше живых веспремцев, тем лучше для мира вокруг.

Повисло молчание.

Баэльт любил молчание. В любой форме и в любое время. Оно нравилось ему. Позволяло сосредоточенно подумать. Никаких глупых слов, никакой неловкости. Лишь тишина.

– Мрачноглаз,- позвал Альвик.

– Что?

– Бумаги в книге. «Искусство красивых слов». Синяя обложка, пятая полка сверху,- убито проговорил Альвик.- Прошу тебя, Мрачноглаз, попроси за меня Эрнеста. Мне нельзя в тюрьму, мне нужно заботиться о дочери и жене. Прошу тебя!- его голос взлетел едва ли не до писка.

Юстициар, вяло кивнув, подошёл к выпотрошенному книжному шкафу. Из горы книг на полу он вытащил единственную книгу с синей обложкой. Открыв её, он пробежался по буквам. «Заказано», «уплачено», «выручено».

Удовлетворения не было – лишь тусклая, слабая радость по поводу того, что это всё закончилось.

– Хитро,- Баэльт показал Мурмину книгу.- Большая часть стражи вовсе не умеет читать. Увидев такую книгу, они не отличат её от любой другой.

– Мало кто отличит,- заметил Мурмин.- Буквы есть буквы.

– А я думал, ты умный, Альвик,- разочаровано проговорил Баэльт.- Оставлять бумаги после такого дела?

Альвик Тортоде молчал, опустив голову. Он не походил на слабого, сломленного и плачущего. Скорее, он походил на человека, который пытается пережить какое- то серьёзное горе. И переживает. И переживёт.

Баэльт покачал головой, удобнее перехватывая книгу.

– Мурмин, вели ребятам сворачиваться. Пусть забирают его,- он кивнул подбородком в сторону Альвика.- И пусть опечатают дом. Эрнест сказал – конфискация имущества. И намекни этим идиотам, что для них же лучше передать всё найденное в тайниках под учёт.

Когда он выходил из комнаты, Альвик лишь легонько кивал головой.

Пока он спускался по лестнице, он слышал рёв Мурмина и топот тяжёлых сапог. Они сомнут дорогие ковры, эти сапоги. Они оставят немало царапин на изящном паркете. Они пнут дорогущую вазу.

Наконец, в широком и мрачном зале первого этажа, перед ним столпился десяток стражников.

– Бумаги найдены,- проскрипел Баэльт, даже не заботясь о приветливом виде.- Вы свободны.

– Как только опечатаете дом и распределитесь по времени, кто когда будет тут дежурить,- поправил Мурмин, складывая огромные руки на груди.

Стражники зароптали, и Мурмин тут же продолжил:

– Дежурные получат надбавку. Всё понятно?

– Всё понятно, сержант,- кивнул один из них. Кажется, весь десяток остался доволен таким раскладом.

– Вот и отлично,- улыбнулся им Мурмин, открывая дверь перед Баэльтом и предлагая тому первому сделать шаг под струи дождя.- После вас, господин юстициар.

На улице, несмотря на дождь, было полно людей. Над плотной толпой поднимался раздражающий шум.

Вздохнув, Баэльт поправил шляпу и слился с толпой. Мурмин вышагивал рядом с ним, расталкивая людей со своего пути. Мрачноглаз же, заменив веточку плакта, разглядывал дома.

Новый квартал никогда не был особенным. Просто обычный район, где торговцы средней руки снимали дома. Тесные, относительно чистые улочки, мощёные улицы, много лавочек, патруль стражи… Да, такое удовольствие дорогого стоит. Надо подумать, как бы переселить Каэрту сюда. Ей бы здесь понравилось.

Хотя, она не согласится – здесь не получится держать лекарскую лавку. Слишком велика конкуренция.

Вот и хорошо. Баэльту тут не нравилось. Слишком людно.

Они миновали Хлебный Рынок, шумный и кричащий. Хлеба в торговых рядах было не найти – но зато вся площадь была окружена пакарнями.

Рынок шумел и гудел даже в дождь. Горожанки с корзинами метались туда- сюда, выбирая овощи и мясо, мужчины с недовольными лицами ходили между рядами, что- то присматривая, торговцы зазывали покупателей.