– Буду считать, что ты не врёшь. А теперь – садись. Чтобы ты там не говорил, надо поменять тебе повязки. Давай- давай, вставай!

Пока она снимала слой пропотевших бинтов, он морщился и смотрел в окно. В доме напротив давно не горел свет. Разумеется – Каэрта говорила, что там живёт семья цеховых рабочих. Приходят домой поздно, ужинают так, что крестьяне из деревне полопались бы от зависти. А потом – спать. Лёгкая жизнь, полная тяжёлого труда.

Интересно, а его жизнь можно назвать жизнью тяжёлой, полной лёгкого труда?

– Ты опять носился по городу?- строго спросила она, осторожно намазывая какую- то мазь Баэльту на спину.- Твои синяки вообще не становятся луче – как будто бы хуже! С лица- то я ещё свела, но спина… Что с ней не так, с твоей спиной?

– На неё давит груз ответственности,- усмехнулся он.

– Ну- ну,- недоверчиво хмыкнула она из- за спины.- Тебе- то хоть не больно… Ну… Со мной?- смущённо закончила она.

– О, надо же. После того, что ты только что тут делала, ты скромничаешь?

– Отстань,- она усмехнулась, заставив улыбнуться и его. Какое- то время она молча наносила холодную мазь на кожу.- Я слышала, что ты закончил дело убийцы Рибура. Поэтому тебя и взяли обратно. Это правда?

Баэльт нахмурился.

Ничего я не закончил, демоны раздерите меня.

Теперь Гири – новый цехмейстер, а несчастный счетовод Богур – козёл отпущения. Настоящие убийца благоденствуют, невиновный в тюрьме, анемые соучастники, Баэльт и Гири, получили награду за молчание.

Награду и гордое звание марионеток Эрнеста.

– Что- то вроде,- скомкано ответил он, потирая прикрытый глаз.

– А я всегда тебе говорила, что всё наладится,- промурлыкала она, вставая с кровати.- Всегда говорила!

– Теперь у меня будут деньги. Я смогу…- он неловко запнулся. Что сможет?- Ну… Покупать тебе что- то. Чтобы порадовать.

– А. То есть, станешь хотя бы откупаться от меня?- он повернулся, не понимая, шутит она или нет.

Она с улыбкой перебирала склянки.

Демоны. Она действительно похожа на Тишаю. Особенно сейчас.

Или это Тишая в его голове становилась похожей на Каэрту?

– Почему ты на меня так смотришь?

– Потому что я люблю тебя,- в этот раз улыбка вышла уже поживее. Кажется.

– Врун,- уличила она.- Сиди, я ещё не закончила.

А может, она и не должна быть похожа на Тишаю? С чего вообще должна была?

Пора прекратить эти глупости. Уже столько времени прошло. Тишаи нет. А Каэрта… Вот, стоит тут перед ним. Голая. Живая. Любящая.

Ладно. Он останется на все три дня здесь. В конце концов, это уже и его дом в какой- то мере. А ведь он должен заботиться о своём доме? Вроде бы так принято.

К тому же, пора заменить пару ступенек на лестнице. Да и Каэрта жаловалась, что в подвале завелись крысы…

Мрачноглаз, некогда гроза всех преступников, чинит лестницу и выгоняет крыс из подвала. Достойные цели для достойных людей, так говорил Мурмин.

– Ты любишь грозу?- спросила она, когда повязки были сменены, и они вновь лежали на кровати. Он до сих пор не привык к её неожиданным вопросам, а потому некоторое время помолчал, обдумывая осторожный ответ.

– Не знаю,- протянул Баэльт, неловко гладя её по спине. Странно. С каждым разом это приятнее и приятнее.- А ты?

– Я не люблю,- прошептала она, закрывая глаза и зевая.- С тех пор, как я родилась, в этом городе льёт дождь и гремит гроза. Это всё напоминает мне о детстве. А детстве в Веспреме… Всегда отвратительно. Но теперь у меня есть ты, и всё стало гораздо лучше.

Действительно, теперь всё гораздо лучше – теперь у неё одним поводом больше для плача по собственным надеждам.

– Ты же есть у меня?- сонно спросила она. Когда треск молнии разорвал воздух, Каэрта крепко прижалась к нему.

– Конечно же есть,- он сам не понимал, врёт или нет.- А теперь – спи.

И она заснула. А Баэльт, глубоко вздохнув, уставился в потолок. Демоны. Ещё придётся разобрать беспорядок на чердаке. И, возможно, искать тех, кто сможет залатать крышу.

Дел на завтра у него хватит с лихвой. С самого утра и до вечера. Ему нужно спать, набираться сил.

Только вот обычно он закрывал глаза тогда, когда на тело падала волна изнеможения. Иначе его с головой накрывало сокрушительное, болезненное опустошение. Будто бы у тебя выдрали кусок сердца. Как будто бы тебе не хватает чего- то очень, очень важного.