– За нашей спиной? – возмутился Ангренаж.

– Да, за вашей. Это не запрещено условиями завещания.

– Послушать вас, так вы само благородство и спаситель города, – саркастически заметила Луиза. – А между тем я просмотрела этот списочек и припомнила, что двух упомянутых там автоматонов – заводного жука-носорога и обезьянку – я давненько не видела в запасниках. Надо проверить, там ли они еще. Сдается, вы сплавили их втихую через вашего посредника Швица. Потом, поди, рассчитывали инсценировать ограбление?

– Мы это расследуем, – успокоил Луизу Максимилиан. – Не беспокойтесь, господин Гильоше. Вы должны быть рады возможности обелить ваше имя. Если вы ни в чем не виноваты, мои агенты это подтвердят. Госпожа Вик публично принесет извинения, и мы с радостью возместим вам ущерб за клевету! В противном же случае…

Секунду назад бургомистр был красен лицом, но тут враз побледнел, и весьма сердито, но не очень внятно, прорычал: «Пустяки, я не в обиде… зачем столько беспокойства уважаемому господину Молинаро? … найдутся куклы, куда денутся… сейчас другое важнее… мастерская… »

Аннет смутилась. Он действительно могла ошибаться насчет бургомистра. Однако ее уверенность в отношении другого человека лишь росла.

– Так, вы меня совсем запутали, – громогласно пожаловался Эрми и сердито дернул себя за ус. – Бургомистр мелкий жулик. Это мы поняли. Но убийца не он, так? Не он послал к вам Черного человека? Кто же?

– Я продолжу, с вашего разрешения, – негромко сказала Аннет. Ее душевный подъем начал падать, накатила усталость.

Солнце нещадно жарило, с озера веял приятный ветерок, и Аннет очень хотелось туда – к блестящей прохладной глади. Сидеть бы за столиком, в нарядном белом платье, любоваться на разноцветные лодки и зеленые горы, да пить кофе с хрустящими вафлями! И чтобы Максимилиан сидел рядом и рассказывал веселое.

Она тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Во рту вновь ощутился вкус крови и серы, а перед глазами вновь предстала пыльная, израненная площадь и сотни настороженных лиц.

– Вчера Швиц проник в гостиничный номер через каминный ход, одурманил меня и притащил в подвал в лечебнице, – продолжила Аннет твердым голосом. – Тот, кто заказал похищение, больше не желал моей гибели. Он узнал, что я репликатор. Когда я попала в ловушку на Корабле-в-бутылке, я ухитрилась создать реплику лестницы и выбраться наружу.

Эрми уважительно присвистнул, а Ангренаж тяжело вздохнул.

– Тебе немало пришлось повозиться с каравеллой, – сочувственно заметил Пендельфедер, повернувшись к механику. – А ты еще не верил, что это она нахулиганила!

– Преступник в облике Черного человека наблюдал за мной. Когда я избежала очередной красочной гибели, которую он уготовил мне в искусственном море, он понял, что может использовать мой талант, чтобы найти вход в мастерскую Жакемара. Исследовать механизмы либо создать реплику ключа-брелока. Однако мне удалось ускользнуть от Швица. Я провела весьма плодотворную ночь в лечебнице. Разоблачила призрака…

Вальдемар одобрительно крякнул, а Петр опять потупился.

– … сломала стену…

– Вы за это ответите, – пробормотал бургомистр.

– … и получила механическое сердце, которое открыло нам доступ к мастерской.

Аннет коротко рассказала о том, как ей удалось найти ход под Органистом и попасть в лабиринт, а оттуда – в мастерскую. Публика едва не прыгала на месте от восхищения. Все слушали ее рассказ с открытыми ртами.

– В лабиринте мы наткнулись на тело доктора Вальвазора. Кто-то заманил его в лабиринт – один из жителей, хорошо знающий секрет тайных ходов – и хитроумно убил. Я поняла, как он это сделал, – пояснила Аннет, поворачиваясь к Максимилиану. – Лицо доктора было искаженным и распухшим. Мы подобрали странный осколок из толстого зеленоватого стекла, слегка выгнутый. И тут я кое-что вспомнила...

Аннет замолчала и перевела дух, готовясь сказать главные слова и достойно встретить все, что за этим последует.

Толпа зашумела.

– Осколок. Толстый, зеленоватый, слегка выгнутый… – как зачарованный повторил Ангренаж, затем явственно вздрогнул и запинаясь произнес: – Понял. Вы вспомнили мой рассказ про часы бургомистра, которые он разбил неизвестно где. С толстым, слегка выгнутым стеклом на циферблате.

Он в ужасе перевел взгляд на Гильоше. Тот опять сменил расцветку щек на багровую и принялся по-сомьи открывать рот.

– Нет, Карл, – печально произнесла Аннет. – Я вспомнила ваших пчел.

Ангренаж так изумился, что несколько секунд лишь хлопал глазами. Он несколько раз пробовал заговорить, но из его рта вылетал лишь жужжащий звук, как будто он сам обратился в насекомое.

– Причем здесь мои пчелы, позвольте поинтересоваться? – растерянно вопросил он.

– У доктора Вальвазора была сильная аллергия на ряд продуктов. И на пчелиный яд. Вам это было известно. Вы заманили его в лабиринт. Вы принесли с собой пчелу в колбе из толстого зеленоватого стекла. Я видела такую в вашей лаборатории. Затем вы сделали так, чтобы пчела ужалила доктора. С ним приключился шок, и он умер. Я почувствовала неладное еще в тот момент, когда вы упомянули, что доктор любил ваш мед. Дело в том, что из-за своей аллергии он никогда не ел сладкого, и тем более меда. Полагаю, когда вы упомянули о пристрастии Вальвазора к вашему меду, вы сыронизировали. А еще шутить со мной вздумали… про кровавые подношения куклам. Только, сдается, не шутки это были вовсе.