– Дай я.

Села на коленки, начала выворачивать. Да ручонки тонкие, как прутики, ничего силы нет. Бросила камень, заплакала. Принялся опять Жилин за замок, а Дина села подле него на корточках, за плечо его держит. Оглянулся Жилин – видит, налево за горой зарево красное загорелось: месяц встает. Ну, думает, до месяца надо лощину пройти, до лесу добраться. Поднялся, бросил камень. Хоть в колодке, да надо идти.

– Прощай, – говорит, – Динушка. Век тебя помнить буду.

Ухватилась за него Дина: шарит по нему руками, ищет, куда бы лепешки ему засунуть. Взял он лепешки.

– Спасибо, – говорит, – умница. Кто тебе без меня кукол делать будет? – и погладил ее по голове.

Как заплачет Дина, закрылась руками, побежала на гору, как козочка, прыгает. Только в темноте слышно – мониста (украшения из жемчуга) в косе по спине побрякивают.

Перекрестился Жилин, подхватил рукой замок на колодке, чтобы не бренчал, и пошел по дороге.

* Нет друга – так ищи, а есть – так береги.

* Новых друзей наживай, а старых не теряй.

* Для друга и семь верст не околица.

* Дорог'a помощь во время скудости.

* Про доброе дело говори смело.

* Добро не умрет, а зло пропадет.

* Не так живи, чтобы кто кого сможет, тот того и гложет, а так живи, чтобы людям, как себе.

* Глупые друг друга губят да потопляют, а умные друг дружку любят да подсобляют.

То, что я расскажу вам, случилось несколько лет тому назад в селе Любань Новгородской губернии. Девятнадцатого июня около двух часов дня на двор одной из дач, стоявших близко к речному берегу, вбежали две девочки, полураздетые, дрожавшие всем телом; с распущенных и спускавшихся волос их текла вода. Когда к неизвестным девочкам со всех углов дачи сбежались люди, испуганные их видом и мертвенной бледностью их лиц, то девочки, трясясь и стуча зубами, едва могли пролепетать, что они купались в реке, что их сестра и горничная потонули и что они прибежали сюда, чтобы скорее просить всех спасать утонувших, потому что до их дачи еще далеко.

Услыхав это, все люди с этой дачи бросились к реке, взяв с собой одну из девочек, чтобы она показала им место, где утонула их сестра; а другая девочка побежала без памяти дальше, к своей даче, чтобы позвать родителей.

К людям, бежавшим к реке, присоединился еще по пути народ, и у реки собралась целая толпа. Сейчас же нашлись хорошие пловцы, которые стали нырять в омут и вытащили оттуда утонувшую девочку. Она уже не дышала.

Когда девочку вынесли из воды, то несколько человек схватили ее и начали немедленно качать; но другие, более благоразумные люди остановили это, потому что таким качаньем не вызовешь жизни. Положив утопленницу на землю, они послали в деревню за фельдшером. Прибежавший фельдшер стал растирать похолодевшее тело девочки, стараясь произвести искусственное дыхание, но жизнь не возвращалась в окоченевшее тело.

В это время пришла мать девочек, не помня себя от ужаса и горя. Узнав, что ничто не помогает, она умоляла все ж таки сделать еще что-нибудь для оживления дочери. Ей отвечали, что ничего больше нельзя уже сделать; тогда она припала к навсегда замершему телу и горячими слезами обливала посиневшее личико.

Потом мертвую девочку положили на телегу, и мать повезла ее домой.

Горничную же всё не могли сыскать. Она нашлась только много времени спустя, когда на реку выехали в лодке и стали баграми ощупывать дно в разных местах омута. Вытащив давно уже безжизненную девушку из воды, ее положили также на телегу, прикрыли рогожей и увезли домой.

Когда сестры утопленницы пришли в себя и немного успокоились, они рассказали, как случилось это несчастье.

День этот был особенно знойный и душный.

Идя к реке, все они истомились от жары, и когда пришли на берег, то горничная в одно мгновение разделась и, не дожидаясь, пока разденутся дети, бросилась, не разбирая, в самый омут.

Случились ли тут с горничной судороги или другое что, только она стала тонуть. Увидав это, старшая сестра Вера, не раздумывая ни минуты, бросилась как была, не скинув даже платья, в реку, к утопающей. Но Вера почти не умела плавать, не осилила стремительности омута и сама начала тонуть.