Я и на балкон ходила, посмотреть, где мой родитель и жених. Но там оказался еще один выход, они могли вернуться через него. Даже к знакомым и родственникам не хочется подходить и общаться. Настроение ниже плинтуса. Куда они подевались?

Достаю из клатча телефон, верчу в руках. На часах половина второго, а Антона все нет. Папа тоже отсутствует, но это меня не успокаивает. Наоборот, злит. Как так можно?! Маму бросил, меня, бабушку, да еще и жениха увел. Весь новый год семье испортил. Дела до завтра подождать не могли? Бросаю вилку в тарелку. Все надоело.

Неожиданно в зале стихает музыка, а на импровизированной сцене зажигается яркий свет. Ведущий в ярко-красном костюме и в колпаке гнома на голове, обращается к публике, просит несколько минут внимания. А рядом с ним стоит мой отец в строгом темно-зеленом пиджаке и черных брюках с хрустальным фужером в руке. На лице растянута усталая улыбка, но он старается не показывать, что плохо себя чувствует. Ведущий уступает ему место за микрофоном и отходит в сторону. А папа начинает вещать:

— Уважаемые друзья и коллеги, с удовольствием хочу поделиться с вами замечательной новостью. Моя единственная, любимая дочь Афанасия обручена и скоро выходит замуж за умного, целеустремленного, талантливого мужчину в лице Антона Игоревича Заречного, — неосознанно поправляет узел галстука, слегка его ослабляя. — Я, как родитель, очень счастлив и с нетерпением жду этого радостного события, — кашлянув, прикрывает рот. — Дети, поднимитесь, пожалуйста, на сцену, — просит охрипшим голосом, а я ловлю себя на мысли, что похоже отец простыл.

Ощущаю, что на плечи опускаются холодные мужские руки, слегка вдавливая пятую точку в стул. Оборачиваюсь назад, хотя точно знаю, кто там.

— Пойдем, покажемся зрителям, — апатично предлагает Антон, отодвигаясь и протягивая мне ладонь в качестве опоры, чтобы я поднялась.

А я не знаю, что мне сейчас хочется больше: обидеться, обнять его и накричать. Все чувства внутри перемешаны, как коктейль в блендере. Пару секунд смотрю на тарелку перед собой, пытаюсь собраться с мыслями. Но, все же, сделав глубокий вдох, поднимаюсь сама. Очень стараюсь держать эмоции в узде, слишком много любопытных глаз за нами наблюдает. Растягиваю рот в искусственной улыбке и иду за Антонов в сторону сцены.

Сначала что-то говорит отец, потом дает слово Антону. А я просто стою в стороне, словно сквозь вату слышу их голоса. Пытаюсь создавать видимость, что безумно счастлива, но выходит не очень. Благо весь этот цирк быстро заканчивается, и мы спускаемся вниз. Невыносимо так долго кривляться.

Если бы не дебильная выходка мужчин, я бы сейчас искренне светилась от радости, потому что безумно люблю своего жениха и очень хочу за него замуж. Но в связи с их уходом и полным равнодушием Антона по отношению ко мне, все впечатления смазаны и потеряны. С вежливой полуулыбкой принимаю поздравления людей. А сама мечтаю о том, чтобы все побыстрее закончилось.

А Антон, словно решив меня добить, нагибается к уху и предупреждает:

— Через десять минут я поеду. Хочу поздравить своих родителей, — снова кого-то благодарит за поздравления, — хорошо? — вскидываю на него вопросительный взгляд. А как же я?

— Могу я отправиться с тобой? — слетает с губ. Я ведь теперь тоже часть его семьи. Но Антон, пытаясь удержать зевок, отрицательно качает головой.

— Давай не сегодня. Я только на минуту и домой. Устал, — потерев рукой лоб, тут же отвлекается на супружескую чету, рассыпающуюся в пожеланиях. — В другой раз, — когда поток, желающий нас поздравить, иссякает, подводит к столику и вежливо прощаться с моей бабушкой и мамой. А для меня выдает:

— Второго увидимся в загородном клубе, — и тут же переключается на моего отца, который стоит рядом с ним. А я теряюсь от изумления. Мы что порознь туда поедем?

Не могу поверить, что все происходит наяву. Не так я представляла себе вечер помолвки. Его гадкое поведение не укладывается у меня в голове. Неужто так будет всегда?!

Хочу возмутиться, сказать, что не позволю обращаться с собой, как с неодушевленным предметом. Я достойна уважения и внимания. Я женщина! Но не успеваю открыть рта, как Антон разворачивается, и, не оглядываясь, вместе с отцом выходит из зала.

— Да выхожу я, выхожу, — кричу в трубку Давиду, который уже в третий раз набирает мне на телефон и ворчит: «чего ты так долго».

— Долго, недолго, как могу, — фырчу, отключая вызов.

Засовываю в дорожную сумку серые хлопковые пижамные штаны и белую футболку с надписью, туда же бросаю пару наборов нижнего белья и косметичку.

— Что я не взяла? — потираю подбородок, задумчиво обводя взглядом комнату, где весь пол усыпан одеждой, выброшенной из шкафа. Ничего, уборкой займусь по возвращению.

Я совсем забыла о поездке загород с нерусским ухажером, который сейчас топчется у дома и требует, чтобы я поскорее вышла. Вот и приходится собираться в экстренном режиме, я же обещала, куда деваться.

Добавляю запасные джинсы и свитер с горлом в сумку и закрываю замок. Ну что ж, этот мачо сам напросился, путь потом не жалуется, слезы, сопли не пускает. Потому что я не обещаю быть паинькой. Ненавижу, когда на меня давят и заставляют делать что-то против моей воли, поэтому даже то, что он мой начальник не гарантирует ему полной безопасности.