Все философы — мудрецы в своих сентенциях и глупцы в своем поведении.

То, что кажется странным, редко остается необъясненным.

Кто не понимает ничего, кроме химии, тот и ее понимает недостаточно.

В слове «ученый» иногда заключено лишь понятие того, что человека многому учили, но не то, что он сам чему-то научился.

Изучить — значит понять правильность того, что думали другие. Но нельзя познать вещи, если изначально исходить из их ложности.

Тем хуже для фактов. [27]

Не удивление, а недоумение и печаль суть начало философии.

Гегель не только не имеет никаких заслуг перед философией, но оказал на нее крайне пагубное, поистине отупляющее, можно сказать, тлетворное влияние. Кто может читать его наиболее прославленное произведение, так называемую «Феноменологию духа», не испытывая в то же время такого чувства, как если бы он был в доме умалишенных, — того надо считать достойным этого местожительства.

Науку часто смешивают с знанием. Это глубокое недоразумение. Наука есть не только знание, но и сознание, т. е. умение пользоваться знанием.

На первых порах новая теория провозглашается нелепой. Затем ее принимают, но говорят, что она не представляет собой ничего особенного и ясна как божий день. Наконец она признается настолько важной, что ее бывшие противники начинают утверждать, будто они сами открыли ее.

Теории представляют собой не ответы на загадки, а ответы, на которых мы можем успокоиться.

Не надо думать, что та или иная мысль не приходила великим в голову: она приходила и находила там много лучших мыслей, готовых выбить из нее дурь.

Мое мышление интуитивное и афористическое, в нем нет дискурсивного развития мысли. Я ничего не могу толком развить и доказать.

У меня нет учения. Я лишь показываю нечто. Я показываю действительность, то, чего не видно или видно слишком мало. Я беру того, ли меня слушает, за руку и подвожу к окну. Я распахиваю окно и показываю наружу. У меня нет учения, но я веду разговор.

А ну, познания человеческие, поглядим, кто — кого!

[Семен Трофимович] …был ведь человек умнейший и даровитейший, человек, так сказать, даже науки, хотя, впрочем, в науке… ну, одним словом, в науке он сделал не так много, и, кажется, совсем ничего. Но ведь с людьми науки у нас на Руси это сплошь да рядом случается.

Он так долго об этом размышлял, что уже начал это проповедовать.

Как многие интеллигенты, он не умел говорить просто о простых вещах.

Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя.

В детстве я нередко сочинял заведомый вздор только для того, чтобы вызвать удивление окружающих.

Так же как поглощение пищи без удовольствия превращается в скучное питание, так занятие наукой без страсти засоряет память, которая становится неспособной усваивать то, что она поглощает.

Прошлое науки — не кладбище с надгробными плитами над навеки похороненными идеями, а собрание недостроенных архитектурных ансамблей, многие из которых не были закончены не из-за несовершенства замысла, а из-за технической или экономической невостребованности.