– Интересно… но страшновато, это что за каракули, или ты из этих ненормальных, а, отвечай?! – повернувшись к путейцу, спросила она, напрягая лицо, видимо решив, что нападение все же лучшая защита несмотря на обстоятельства.

Он улыбнулся, вешая жилет и куртку на крючок, глубоко выдохнул и ответил:

– Ну это как посмотреть, если живу так как живу и не стремлюсь этого изменить, то, пожалуй, да – ненормальный, – взялся снимать сапоги, – а что же еще, если не ложные понятия о норме заставляют человека ложиться, например, под поезд?

– Ты о чем? – озираясь вокруг и тяжело задышав, спросила она.

– Я о том, что для еще недавней, несостоявшейся самоубийцы, ты слишком опасаешься, где ты и с кем. Вообще-то это мне нужно беспокоиться, ведь человек, решивший свести счеты с жизнью, да еще таким варварским беспокойным способом, кто знает, что еще может отколоть. А насчет символов, они здесь были еще до меня, по-моему, вполне себе художественно. Ну что, воды еще хочешь или передумала?

– Теперь хочу еще больше, – без отрыва от разглядывания символов буркнула себе под нос.

– Садись за стол. Только ботинки сними. Чисто здесь, – сказал путеец и поднял из ведра, стоящего у печи, ковш. Снял с его края капли и перенес за стол, где ловким однократным движением наполнил граненый стакан.

Девушка, уже усевшаяся на скрипучий стул, тут же ухватила стакан и, жадно опустошив его, часто задышала. Путеец снял с крючка узкое вафельное полотенце и, плеснув на него несколько раз остатком воды из ковша, сжал его, встряхнул и протянул девушке.

– Держи. Вытри лицо.

Вернул ковш в ведро и уселся за стол, заняв место напротив девушки. Она тем временем промокала полотенцем лоб и, протирая глаза, бормотала что-то невнятное.

– Послушай! Не хочу показаться назойливой, но у тебя совершенно случайно чего-нибудь выпить нет? – сказала она, отложив полотенце.

– Не хочешь, но кажешься.

– Я в смысле, может это твое «Велком ту», это «Велком ту дринк»? Ты ведь сказал, что каждый сам решает.

– Ладно. У меня, конечно, не отель, но кое-что найдется.

Путеец встал из-за стола и, сбегал куда-то на улицу, после принес покатую литровую бутыль, заткнутую пробкой из-под шампанского, половину которой заполняла прозрачная жидкость.

Сдвинув стакан к краю и откупорив бутылку, не спеша наполнил его на треть. Затем закрыл и поставил бутыль на пол. По комнате пополз терпкий сладковатый запах, а верх стакана, свободный от жидкости, покрылся мутной пленкой конденсата с косым краем.

Девушка взяла стакан и, плавно взмахнув им, втянула носом воздух.

– Пахнет вкусно. А запить?

– Если только закусить, – сходил к холодильнику и принес блюдце с двумя бутербродами с маслом на сером хлебе.

Девушка выпила и, зажмурив глаза, зажала ладонью рот. После принялась часто махать рукой и еще чаще дышать. Вытерла появившиеся слезы в уголке глаз и умяла бутерброд в один присест.

– Что это?! – глядя на бутыль на полу, воскликнула она, сразу расстегнув верхние пуговицы пальто.

– Самогон, по-моему. А на что похоже? – спокойно уточнил путеец, навалившись на стол.

– На самогон, наверное. Хотя я не специалистка, – поедая второй бутерброд, ответила она. – А как ты угощаешь и сам не знаешь, чем?!

– Знаю, знаю. Это так – попытка юмора. Пару лет назад один нервный парень в гости заходил, вот оставил. Я сам не любитель, но не выбрасывать же. Думал, вдруг пригодится, и не зря думал.

Девушка доела бутерброд и, потянувшись, сняла с себя пальто, отбросив его на спинку стула, потом посмотрела на путейца с оценивающим взглядом.

– Ты, значит, здесь один живешь?

– Можно сказать и так.

– Что делаешь?

– Ремонтирую дорогу… при необходимости.

– Дело как видно не очень-то прибыльное?

– Совсем не прибыльное, – с легкой улыбкой ответил он.

– Не думал чем-то другим заняться?

– Нет. Зачем?

– Больше денег, например.

– Мне не надо.

– Значит, всем надо, а тебе нет?

– Да, но я не думаю, что такое нужно прямо-таки уж всем.

– Ладно, пусть не всем. Но большинству.

– Значит, я к нему не отношусь, только и всего, – путеец встал с места и, отступив от стола, взял ковш из ведра и, отпив воды, с какой-то вязкой задумчивостью сказал: – Долго свой вопрос задаешь.