– Какой вопрос? – нахмурилась девушка.

– Пытаешься понять происходящее через призму привычной тебе системы координат, а здесь она не работает. Это же очевидно. Посмотри на обстановку. Посмотри на расположение. Какие деньги? Ты о чем?

– О чем? – вдруг в ее глазах пробежал тонкий намек недовольства. – Да ты что? Так ведь все разговаривают. Всегда сначала про деньги, а уж потом про…

– …вещи? – перебил путеец.

– Наверное, – со все крепнущим недоумением, произнесла она.

– Не трать зря время. Я слышал, что о чем бы человек не говорил, он всегда говорит о себе. Ну вот и говори. Только сразу и без всех этих общепринятых прелюдий. Со мной так можно разговаривать, точнее, даже – нужно.

– Это как-то странно, – пожала плечами девушка. – Точнее – ненормально. Как ты себе это представляешь. Вот я вхожу и начинаю рассказывать тебе все подряд без разбору и разъяснений, а ты такой молодец, киваешь головой и сразу все понимаешь?! Так? – моментально выдала она.

– Со мной именно так. Нет я, конечно, допускаю, что одичал и слегка выпал из общей системы ценностей, но то, о чем ты пытаешься со мной говорить, на мой взгляд, не стоит произнесенных слов.

– Но ведь подобный разговор – это норма! – вновь повысила голос девушка.

– Хорошо. Пусть это будет норма. Пусть. Но даже при условии того, что я не выдерживаю общественных канонов разговора, может быть, стоит посмотреть на контекст. При каких обстоятельствах мы начали общаться? Мы ведь с тобой не в кафе встретились, и наше знакомство не начиналось с обсуждения новых веяний в джазовой музыке или неопределенности отношения критиков разных лет к творчеству Шекспира. Какая норма? Ты была без семи минут мертвой. Ты видела потенциальную причину своей смерти со стороны, – тут путеец уселся на свое прежнее место и, вглядевшись в покрасневшее лицо девушки, добавил: – Нужно менять это прямо сейчас.

Девушка резко вскочила с места, небрежно нацепила пальто и взялась нервно натягивать ботинки, при этом бормоча что-то нечленораздельное, но очевидно злобное.

– Идиот! Сволочь! Скотина! – без пауз проорала она, уже выбежав на улицу и нервно дергаясь, повернула направо вдоль путей, исчезла за рядом облетающих кустов ольхи и шиповника, бессвязно бормоча.

Путеец вышел в прихожую и потянул на себя брошенную незапертой дверь, еще усмехнувшись виду кота, ошарашенно смотрящего по сторонам.

По крайнему к дому пути проскочила электричка, сбивая мчащимся за ней ветром сухую листву со старого тополя. В рваной серой пелене облаков мелькнуло солнце. Рассвело окончательно.

Нервный монолог

В заботах день улетел в ту же трубу, что и любой предыдущий. Низкий полуденный зенит только коротко обозначился на небосводе и без звона пошел на убыль. Около четырех часов воздух сиял блеклым вечерним светом, а к восьми на город свалилась влажная осенняя ночь, шансов стать темней у которой в этих сутках уже не будет.

Ближе к одиннадцати часам вечера по окрестностям пустыря прокатилась волна отключившихся фонарей, но только затем, чтобы сразу зажечься вновь. Из железнодорожной будки выкатывались странные звуки, разбегаясь по стальному дорожному полотну, по мере угасания деформируясь в скрежет, вой и угасающий крик. В усеченных конусах расчерченных косой моросью придорожных фонарей, сгорбившись и шатаясь плелась девушка, напевая какую-то популярную до омерзения мелодию. Остановившись около тополя, точно на границе падающего из окна желтого света и вместе с тем тропинки, упершейся в дорогу и раздвигающей стену из кустов шиповника узким проходом, внимательно уставилась в два силуэта за зашторенным окном.

При том, что в одном читался образ путейца, о втором можно было сказать только одно – он принадлежал крупному широкому мужчине, с выдающихся размеров прямым носом.

Вдруг раздался длинный воющий крик, и мужской силуэт за столом начал трястись и резко подпрыгивать со столько же короткой амплитудой, сколько частыми рывками. Очертания его рук на мгновение взлетели вверх, и тень исчезла из обзора рассеченного крестом окна, свалившись на пол.

В эту секунду дверь дома распахнулась, и из нее выскочил кот, с диким воплем исчезнувший в темных кустах слева. Девушка встряхнулась, протерев глаза и не сдержавшись шепнула:

– Это значит ваше «Велком ту»?

Вслед за котом в распахнутой двери появился контур высокого мужчины в сером коротком пальто. Одним прыжком он пересек порог и, растянувшись на мокрой траве, тут же вскочил и, проорав на разные голоса лишенную смысла околесицу, рванул по тропинке.

Девушка отступила в сторону, но мужчина, следуя логике, явно навязанной ему сильным испугом, только проскочив в разрыв между кустов, резко повернул, моментально сбив девушку с ног.

– Отец наш небесный, дай нам днесь! – проорал он в лицо свалившейся на спину девушке и с хриплым надрывом в голосе продолжил вопить «Отче наш», грохоча по рельсам мелким камнем брусчатки, иногда до хруста сминая придорожные кусты.