Словно исполняя желание, появился цирюльник – и вскоре мои состриженные длинные локоны уже оказались на полу. Когда цирюльник вышел, я на некоторое время, расслабленный, погрузился в сладкую дрему, но вдруг распахнул глаза - умелые руки одной из рабынь неожиданно принялись ласкать меня ниже пояса. Столкнувшись со мной взглядом, девушка смущенно едва-едва улыбнулась, и - заметив непроизвольную немедленную реакцию моего организма, опустила голову вниз, демонстрируя готовность к началу активных действий. В ее зеленых глазах, несмотря на покорность и несмелую улыбку, явно читался затаенный страх.

Аккуратно отстранив ее руки, я поднялся – расплескав воду. Испуг в глазах рыжеволосой рабыни стал более явным, но я криво, с усилием улыбнулся и подмигнул ей, успокаивающе потрепав по щеке. Испуг в ее взоре сменился облегчением, и рабыня опустила взгляд. Рядом уже была вторая – она принялась ладонями сгонять с моей кожи воду, вторая легко обтирала меня тканью. После был массаж, во время которого я – неожиданно для самого себя, просто отрубился – как выключателем щелкнули.

– Господин… господин, просыпайся… - шепчущие губы касались моего уха, волосы щекотали шею. Открыв глаза, я спрыгнул с кровати, напугав разбудившую меня рабыню.

– Господин, вас ждут, - негромко проговорила девушка, торопливо надевая на меня белоснежную набедренную повязку. Едва закончив, она выбежала из помещения.

Глянув ей вслед, я понял, что наступил вечер – дневного света больше не было, а тьму разгоняли многочисленные факелы и светильники. Чувствуя себя невероятно бодро и свежо, последовал за рабыней. Силы вернулись, а значит можно сосредоточиться на том, чтобы собрать как можно больше информации, ведь надо узнать, где держат Катю и… хлесткая, неожиданно сильная оплеуха, полученная от управляющего, бросила меня назад. Ударившись затылком о стену, я вскинулся было машинально, но тут двое слуг схватили мои руки на излом, заставив согнуться в три погибели. От невыносимой боли я заорал и попытался вырваться – но слуги держали крепко, не обращая внимания на мои крики.

– Если я даю указания, они выполняются бегом, - прошипел мерзким голосом мне на ухо управляющий. – Ты понял?

Изо рта у него несло чесноком.

– Да! Да!!! – закричал я – державшие меня слуги усилили нажим.

– Вот и хорошо, - выпрямился управляющий. Выпрямились держащие меня слуги. Один я едва не рухнул на мраморную мозаику пола.

– Тебя ожидает господин, - управляющий, даже не глянув на меня, развернулся и пошагал к атриуму. Под пристальным взглядом крепких слуг я поспешил следом, морщась от отголосков терзавшей только что невыносимой боли.

В триклинии за накрытым столом возлежал Квинт Осторий Джонс – когда я вошел, замерев на пороге, он держал в одной руке кубок, в другой ветку винограда. Глянув на меня мельком, он, оборвав ртом несколько ягод, бросил виноград на пол и опрокинул в себя кубок, допивая вино. Несколько капель пролилось, оставляя темные разводы на ярко-синей тунике. За спиной хозяина засуетилось служанка, вновь наполняя бокал вином.

Джонс не обратил на это внимания, повернувшись к гостям. Рядом с ним возлежал пожилой патриций, неуловимо похожий на владельца особняка – его широкие атлетические плечи дополнял бесформенный офисный живот, видный под туникой; породистое лицо портила кожа в красных прожилках и набрякшие щеки. Но самой примечательной здесь была матрона: ближе скорее к сорока, чем к тридцати, с вытянутым лошадиным лицом. При моем появлении она поднялась, и я с удивлением увидел, как распахнулась на ней накидка. Под которой, кроме богатого ожерелья, больше ничего не было.

С заинтересованным взглядом дама подошла ко мне, даже не озаботившись запахнуться. За собой она явно не следила, причем совершенно не стеснялась своей немодельной внешности – обвисшая грудь грустно болталась двумя лопухами, складки на животе образовывали нависающее пузико, под которым колосились непривычно густые заросли на лобке – я таких даже на картинках не видел, вроде как вышло подобное из моды лет тридцать назад.

– Джонс, неужто аркадианец? – обернулась матрона к владельцу особняка. Тот лишь гортанно хмыкнул, пытаясь прожевать оторванный только-только от бараньей ноги кусок мяса.

Говорила она по-английски. И только сейчас я задумался о том, что служанки и управляющий – буквально только что, разговаривали со мной по-русски. Как так?

– И во сколько он тебе обошелся? – поинтересовалась дама, оглядывая меня со всех сторон, заставив развернуться. Она словно приценивалась, осматривая меня будто ездовую лошадь, дожидаясь ответа жующего Джонса.

– Ммм, а тут что? – приподняла она набедренную повязку и тут же присела, рассматривая поближе. Чувствуя касания требовательно теребивших меня рук, я стоял ни жив ни мертв. Надо было что-то делать – ведь как это, так же нельзя! Чуть позади меня стояло двое крепких слуг, и где-то был управляющий - если рвануть к выходу, может и смогу прорваться. А если нет? А закрыта ли входная дверь? А там ли вооруженный мечом привратник?

– Дашь мне его попробовать? – поинтересовалась дама, глянув на Джонса – тот только кивнул, перемалывая челюстями мясо.

– У кого ты его купил? – поднялась на ноги матрона. Ее ладонь осталась под моей набедренной повязкой, сама она стояла почти вплотную.

– У Павла, из Лаэрты, - с трудом все же проглотив мясо, ответил Джонс.

– Черт меня дери! – воскликнула матрона в таком удивлении, что даже ее пальцы под повязкой замерли, - это русский, что ли?

– Типа того, - закивал довольный Джонс.