— Что? — закричал Рион. — Я с вами двумя с ума сойду!

Михей вцепился в арбалет и стал натягивать тетиву.

— Он сказал, что мы все равно проиграем, — напряженно проговорил Вит, вглядываясь в подступающие сумерки.

Там под сгущающейся тенью леса что-то дрожало, что-то…

— Кто сказал? — не понял Рион.

— Как будто мы во что-то играем, — Вит бросился к лошадям.

— Да кто говорил-то? И что? — чаровник растерянно вертел головой.

— А она сказала, что мы все — покойники, — добавила я, борясь с желанием завыть.

Тьма, клубившаяся вдоль узкой тропки, казалась почти живой, почти осязаемой. Там, откуда мы пришли, что-то с треском разорвалось, словно ветхая ткань, истончившаяся от частых стирок в ледяной воде. Оборвалось, задев что-то внутри, что-то очень важное. Жизнь. Я вдруг осознала, что где-то там лопнула чужая нить жизни. Одна, вторая… Глаза Вита загорелись алым. Третья, четвертая, пятая. Там, во тьме кто-то убивал людей, быстро, легко, словно играючи. Не замедляясь и не останавливаясь, я бы даже сказала, походя. Так небрежным движением острый нож касается тонких струн, разрезая их… Острый нож или острые когти.

— Волотки,— горько проговорил чернокнижник, седлая нервно прявшую ушами кобылу. — Зачем искать новый арбалет, если можно просто вложить в ложе старого очередной болт.

— Они воспользовались… — начала я. — И завершили ритуал вызова дасу?

— Да, — грубо ответил Вит и, словно ставя мне это в вину, закончил: — А мы уехали, — мужчина пришпорил лошадь и скрылся во тьме.

— Куда!? — закричал Рион. — Только лошади ноги переломаешь!

Да, мы уехали. И слава Эолу, что мы сейчас посреди темного леса, а не у теплого очага в Волотках. Здесь можно выкопать нору, заползти в нее и молиться, чтобы пришедший в наш мир дасу прошел мимо и не заметил.

— Останься с Михеем, — выкрикнул Рион, и я обернулась как раз в тот миг, когда парень затянул подпругу и вскочил в седло.

— Тебя-то куда понесло? — спросила я в спину удаляющемуся чаровнику, но он не услышал. Рион с куда большей осторожностью, чем вириец, понукнул рыжую и въехал под сень вековых деревьев.

Я могла бы крикнуть ему, что зря он все это затеял. Впереди нет ничего кроме смерти. Ничего и никого… кроме Вита, а тому Рион нужен, как трава-лебеда травнице. То есть, совсем не нужен.

Хотела, но не крикнула. Бесполезно. Не послушает. Я бы точно не послушала, несмотря на то, что от одной мысли о возвращении шерсть вставала дыбом, а хвост стегал по земле.

— Иди с ними, — услышала я дрожащий голос Михея. — Иди, я тут сам… сам…

Тетива соскальзывала и соскальзывала. Парню бы задуматься, отчего его «живущий собственной жизнью» артефакт так своевольничает, и перестать попусту дергать рычаг.

— Ну, спасибо тебе за разрешение, — проговорила я и, тем не менее, стала отвязывать лошадь. — Мы оба знаем, что раненым ты в лесу долго не протянешь. Тебя убьет либо зло, — я обернулась на тропу, — что хозяйничает сейчас в Волотках, либо клыки или когти куда более теплых хищников, — я накинула на Облачко потник и седло. — Ты что выбираешь?

Если Вит не вернется, мысль отдалась неожиданной болью внутри, и кошка замотала башкой — нет-нет-нет… Если умрет и Рион, а без чернокнижника у парня нет никаких шансов… Поправка, у нас никаких шансов. Среди недомагов и недоучек вириец один хоть чего-то стоит.

Я сжала повод. Если уеду сейчас, то обратно точно не вернусь. Подстегну кобылу и не остановлюсь, пока не переломаю ей ноги. Или себе шею.

Михей следил за каждым моим движением. Следил и молчал. А я вдруг поняла, что он знает, о чем я думаю. Знает и дает мне шанс уйти. Деревенский рыбак, не обладающий большим умом, оказался на удивление прозорлив, и чаще всего это выходило ему самому или всем нам боком. Святая простота, та хуже воровства.

— Ты еще успеешь их догнать.

— В святые потянуло? Сподвижником Эола захотел стать? — поинтересовалась я и отвязала мерина.

Эол, с каких это пор я задаюсь такими вопросами? С каких пор меня волнуют чувства Михея? Как же хорошо быть ведьмой, знай себе капай людям на темечко, и пусть у них голова болит.

Я подвела коня к старому возку.

— Мы поедем медленно. Вместе поедем. — Кошка выпустила когти и фыркнула. — С телегой все равно галопом не поскачешь. Если успеем, догоним.

Я не договорила, что там мы должны успеть, умереть вместе с Витом и Рионом или сбежать, но Михей и не нуждался. Ответом мне стал звонкий щелчок взведенной тетивы. Артефакт был куда умнее своего хозяина.

Днем мы успели пройти всего несколько десятков вар, ночью этот путь показался мне в два раза длиннее. Может потому, что идти не хотелось, потому, что каждый шаг казался тяжелым, словно окружающий воздух вдруг превратился в воду, которая сопротивлялась и сопротивлялась. Под колесами повозки хрустели ветки и хвоя, лошади пофыркивали, их теплое дыхание инеем оседало на мордах. По тропе тянуло холодом. Неправильным холодом.