— Не усссспели…

Я подняла голову, тонкий визгливый звук, как от ржавой пилы, поселился внутри, причиняя боль. Вит с Рионом поднимались, держась друг за друга, чаровник дрожал, словно в лихорадке.

— Видит Рэг, я старался, — чернокнижник помог Риону сесть на край возка, хотя там и без чаровника было тесно. — Чего встали? Бегом! Или предпочитаете умереть здесь?

— А есть разница? — спросила я, тяжело поднимаясь.

— Сами же сказали, ужо не успели, — неожиданно поддержал меня Михей, отодвигаясь к правому борту возка. — Второй день бегаем, все никак убежать не могем. Может, ну его? Дасу, так дасу, встретим, как полагается. — Он зарядил арбалет.

— Дасу, надо полагать, надлежит испугаться, — Вит схватил мерина под уздцы и обернулся.

В его взгляде появилось что-то… Знаете, были две большие разницы, как оглядывалась женщина с пацаном… Как его там? Кули, кажется. И как оглядывался чернокнижник. Женщина была напугана, как может быть напугана отсутствием молока у коровы доярка. Вдруг сглазил кто? Странно, но не смертельно. А вот Вит… Я редко видела его таким, лишь прошлой ночью и перед моим ритуалом покаяния. Он боялся и совершенно не стеснялся этого. Иногда бояться не стыдно.

Я снова услышала далекий хруст. Холод инеем осел на ресницах, кожа лица мгновенно обветрилась.

— Агррр, — сидевший в телеге Рион обхватил себя руками, стараясь унять дрожь.

— Опоздали, — повторил чернокнижник и бросился к Риону: — Закрывайся, дурень! Закрывайся! По магам ударит сильнее всего! Закры…

Вит ухватился за край возка, Михей не выдержал и выстрелил. На этот раз болт покинул ложе и скрылся в лесу. Никакого видимого эффекта.

— Боги! — в устах Вита это прозвучало как ругательство, вириец так и не дотронулся до чаровника, замер на месте и обреченно добавил:— Всех не прикрою, просто не осилю…

— Я не просила нас спасать. Я не просила… — всхлипывала женщина.

— Если только… — чернокнижник повернулся, глаза посветлели, став почти прозрачными. Как тот лед, что, наконец-то, нас нагнал.

Шерсть на загривке встала дыбом. Мгновение, растянутое до бесконечности. Мгновение перед ударом.

— Если только…— вириец протянул мне руку.

Я вложила в его ладонь свою. Почему бы и нет, раз мы ждем, не дождемся пришествия на дасу.

—… ты не поделишься со мной силой. Айка, прошу силы!

Губы мужчины шевелились. В окружающем холоде его пальцы казались горячими. Они были обжигающими и такими настоящими…

— Силу, Айка! — произнес Вит, и прозвучало это сильно.

Иногда слова обретают вес и падают камнем к твоим ногам. Иногда ты падаешь вместе с ними. Есть клятвы, есть обеты, есть заклинания. Все это было в одном его слове.

Ледяное дыхание дасу, и огонь рук кудесника. Тепло и холод. Хотелось зарычать и убежать. Хотелось заурчать и остаться. В темных глазах чернокнижника мелькнула обреченность.

Какая разница, о чем он просит? Какая разница, могу ли я это дать? Никакой, я бы согласилась, попроси он мою правую руку или голову в придачу.

— Бери.

Внутри меня что-то шевельнулось, что-то сдвинулось. Больше всего это походило на несварение. Или на голод, от которого уже тошнит. Иногда в магии нет ничего привлекательного.

В животе заурчало, жар прокатился по телу и устремился в руку. Устремился к чернокнижнику, оставляя после себя сосущее чувство пустоты. Вит поднял вторую ладонь к тропе, словно намереваясь приветствовать того, кто вот-вот покажется из-за куста…

И тут нас ударило. Завертело, закружило. До хруста в костях, до звона в голове, до хрипа в груди, до стона, что так и не сорвется губ, потому что этих губ больше не будет... Я словно оказалась внутри колокола, что висит на часовне Эола. Оказалась в тот момент, когда кто-то бил в него, созывая народ на молитву. И сила удара была такова, что колокол сорвало, кувырнуло в воздухе, а потом грохнуло оземь. Вместе со мной. Вместе со всеми нами.

Причитания женщины захлебнулись. Рион упал на Михея. Беззвучно…

В голове звенело, к горлу подкатила тошнота. Я бы тоже упала, если бы не горячая рука Вита. Что-то продолжало перетекать от меня к нему, притягивая и связывая нас еще сильнее. А он все держал и держал вторую руку раскрытой. Держал этот колокол вокруг нас, по которому билось ледяное дыхание дасу.

Листья на деревьях чернели, сворачивались и опадали. Земля покрывалась коркой льда, ночное небо, наоборот, светлело. Воздух дрожал и трескался… трескался… трескался, подпуская холод все ближе и ближе. Наледью покрылся борт возка и коснулся копыта Облачка, лошадь заржала. Женщина сжалась, стискивая мальчишку, ее волосы медленно покрывались инеем, словно она долго стояла на морозе… Или седела на глазах.