— Может. Вы идете или подождете здесь остальных из вашего десятка?

— Идем, кудесник, да поможет нам Рэг, — солдаты закрыли глаза, шевеля губами, произнося слова молитвы.

В животе у меня отчетливо заурчало. Эол, я все еще хотела есть, несмотря даже на то, что мертвецы вполне могли скоро закусить нами. Я просто умирала от голода. И это немного пугало меня. Совсем чуть-чуть.

Туман снова вздыбился, пошел волнами.

— Быстрее,— поторопил нас Кишинт, хотя в этом не было нужды.

Лучник скользнул в туман первым, за ним Тиш, не забыв осенить себя знаком Рэга. Грес и Орир сошли с тропы вместе, настороженно держа мечи перед собой. Оле замерла на краю, продолжая молиться, и все никак не решалась шагнуть в белое марево. Мира стукнула ее по спине. По сути, просто столкнула. Невежливо, но действенно. Кули отчетливо икнул и шагнул вслед за сестрой. Мира оглянулась на Вита, но дожидаться не стала, тоже нырнула в туман. Правильно, красивый парень останется красивым парнем, а жить хочется больше.

Я что, мысленно назвала чернокнижника красивым?

Рэйвен замер у кромки. Что он там видел такого? Что не давало ему сделать шаг? В отличие от девушки помощь старому капралу не понадобилась, какие бы демоны не ждали его там, он смог пересилить себя и сойти с тропы.

— Эх… — выдохнул Киш. — Надеюсь, следы не приведут нас к Рэгу на постой, — и спрыгнул в туман.

— Рион... — скомандовал Вит.

— Я вспомнил! — бывший чаровник щелкнул пальцами, как и раньше, когда тренировался. Щелкнул, не задумываясь, словно в трактире подзывая разносчицу. И на кончиках его пальцев затрепыхался маленький дрожащий огонек, словно танцующий на фитиле одинокой свечи. — Ох…

Огонек тут же погас.

— Начало положено, — устало проговорил чернокнижник. — Ты не против, если я повременю с восторгами и поздравлениями до другого раза. Мертвые вернутся с минуты на минуту. Михей, живо, — мужчина кивнул парню, указывая на туман.

— Я вспомнил, — на этот раз голос Риона дрожал, будущий чернокнижник продолжал смотреть на руки, попробовал снова щелкнуть пальцами, но на этот раз безуспешно. — Айка, я вспомнил, что было не так.

Туман заклубился, словно живой, накатывая волнами на дорогу.

— Солдаты шли по следам, — торопливо объяснял Рион, делая шаг к краю дороги. — По следам! — он посмотрела на меня. — Вот, что не так. Ты не притвора. Ты не оставляешь следов. Никаких.

— А ведь он прав, — я посмотрела на вирийца, но тот, проигнорировав взгляд, схватил меня за руку и потащил к туману.

— Не сейчас…

— Кто не оставляет следов? — не обращая внимания на Вита, спросила я у Риона.

Но ответил мне, как ни странно, Михей:

— Тот, кто не хочет, чтобы его выследили. Матушка всегда говорила, Эол не создает ничего бесполезного, раз козлу даны рога, значит, он будет бодаться.

— Все потом, — рявкнул Вит, буквально затаскивая меня в туман.

Но до того, как белое марево сомкнулось над головой, я успела увидеть, как посерел Рион. Именно посерел, ибо бледнеть в этом бело мире было просто некуда.

Как же мне все это надоело. Вот сесть бы и зарычать. Или разреветься. Только я знала, что не сяду и не разревусь. Не сейчас, как сказал чернокнижник. Не заплачу, потому что слезы — это слабость, уж это-то я уяснила еще в детстве, когда получала колотушки от деревенских пацанов. Меня били не часто, но если ревела, били в два раза сильнее. А за этот поход я уже столько наплакала, что на целое озеро хватит.

Больше всего туман походил на… даже не на воду, а на студень, что варила бабка на каждый праздник. Плотный, но не настолько, чтобы не пройти, холодный, но не настолько, чтобы замерзнуть. Он был осязаем, почти как в Хотьках. Он не пытался удержать тебя на месте, он просто касался. Навязчиво, мягко, и неторопливо, словно исподволь.

Вит сжал мою руку, а я в ответ сжала его ладонь. Силуэт чернокнижника расплывался, словно отражение в воде, хотя мужчина стоял всего лишь в шаге от меня. Что-то бултыхнулось рядом, будто камень с берега бросили, я повернула голову, кажется, это был Рион.

Вит настойчиво потянул меня вперед, я посмотрела под ноги. Серый прах все еще был внизу, но здесь в тумане он уже не казался сухим, он походил на серую грязь на разбитой и размытой дождями дороге. Он хранил множество отпечатков, мягких, изменяющихся от любого прикосновения. Я понятия не имела, какие из них принадлежат притворе.

Туман снова пошел волной, рука Вита напряглась, и мы едва устояли на месте. Так бывает, когда по речке мимо проходит тяжело нагруженный плот. Тебя качает, как водоросль, но ты все равно каким-то чудом остаешься на ногах.