Я села, в голове гудело от выпитой силы, от мелодии, которая просто гремела в ушах.

Меня бросили в трех шагах от чаши, где плескалась чистая сила. Плескалась и пела. Один чаровник в капюшоне медленно отступал от меня, словно от собаки, в пасти которой выступила пена. Хотела знать, чем может напугать обычное прикосновение? Теперь я знала. Потому что, тот маг, которого я выпила, скулил, ползая в траве.

— Только шевельнись, — услышала я многообещающий голос.— Шевельнись — сделай мне приятное — и я вгоню сталь тебе в череп. Маг ты или нет, но с дырой в башке не живут.

Здоровый детина с ножом в руке стоял над Витом и прижимал острие лезвия к шее вирийца. Чернокнижник стоял на коленях, сгорбившись, почти уткнувшись в землю лбом. Руки были стянуты грязной веревкой. Судя по мутному взгляду вирийца, волна так же выбила его, как и меня, иначе бы детина с ножом, вряд ли бы смог упереться коленом кудеснику в спину и остаться при двух ногах.

— Итак, все в сборе.

Я подняла голову, рядом с чашей стоял Дамир. Все-таки Дамир. Несмотря на слова Лиэссы и Риона, я все равно продолжала надеяться… Не знаю на что. На то, что это ошибка? Возможно. Или на то, что и его ученик, и женщина одновременно сошли с ума. Почему же это для меня до сих пор так важно?

Маг Вышграда стоял без тоги, без капюшона, в обычном костюме путешественника, в том самом, в котором он ушел из трактира. Дамир улыбнулся мне, с легкой иронией и чуть неловко, словно его застали не за попыткой истребить целый народ, а за кражей круга колбасы из кладовой.

— Мэтр, — прохрипел, бывший чаровник, приподнимаясь и держась одной рукой за другую. — Мэтр... она… она…

Капюшон свалился, и я узнала одного мага из совета, что выносили мне приговор.

— Да, она очень талантлива, — с гордостью ответил действительный, отвернулся от мужчины и, подняв руку, махнул кому-то за моей спиной. — Пора.

Я встала на одно колено, Вит вскинул голову, не обращая внимания на нож. А из тени кустов к фонтану один за другим стали выходить люди. Или не совсем люди.

Вернее сперва, я увидела только троих. Незнакомый мужчина в годах в одежде зажиточного горожанина. Квадратный подбородок, оттопыренная нижняя губа, неторопливая походка. Такие обычно кривят нос при виде меня, а иногда и замахиваются палкой. Но этому уже не была дела до подобных пустяков, его глаза горели. В буквальном смысле. Вместо зрачков в его глазницах танцевало пламя.

Передо мной стоял не человек. Дасу. Один из тех, что был призван. Один из тех, за чье пришествие расплатились десятками жизней.

Я неловко поднялась, обернулась…

Вторым к фонтану вышел солдат в грязной вирийской форме. И не просто испачканной, а настолько забрызганной грязью, словно ее протащили по всем дорогам от Вирита до Велижа. У пояса солдата висел короткий меч, в заляпанных ножнах, с эфеса свисал пучок травы. Правая нога мужчины подгибалась при ходьбе. Неправильно подгибалась, его колено теперь сгибалось совсем в другую сторону. Но солдат казался невозмутимым, пламя в его глазах, немало тому способствовало. Когда у тебя такие глаза, о ноге думать уже поздно.

Еще один дасу, один из тех, кто по каким-то причинам не устроил кровавое шествие по равнинам Тарии. Один из тех, у кого было дело поважнее.

— Мальон, — прохрипел Вит, детина, держащий нож, ударил рукоятью чернокнижника по затылку, и у меня перед глазами заплясали разноцветные искры, боль разлилась по основанию шеи.

«Ты чувствуешь его боль?» — спросил меня Кишинт.

Покачнувшись, я едва не упала, подняла руку к затылку… И посмотрела на Вита.

Да, я чувствовала.

«А ты? — безмолвно спросила я чернокнижника, что корчился сейчас на траве. — Что чувствовал ты, перерезая мне горло? Ощущал, как расходятся сосуды? Рвутся жилы? Как пузырится в горле кровь? Или для тебя, как и для меня, это было быстро, легкий взмах, и острая, как стилет, боль? Знал ли ты, что так будет?»

— Мальон, — повторил вириец, мотая головой, — ты умер там… На границе, как только мы ступили на землю Тарии. Умер от выверта.

Мальон, или кто там теперь был вместо него, не ответил. Его не интересовал человек на траве.

За солдатом к фонтану вышел третий демон. Дасу, за пришествие которого заплатили Волотками. Он почти подпрыгивал на месте. Совсем, как ребенок, которым, в сущности, он и был. К фонтану вышел Кули. Вот только любопытно блестящие глаза сменились яркими огнями.

Три деревни — три вселившихся в людей дасу. Демон, вывернувший хутор на границе с княжеством, вселился в солдата Мальона. Тот, что «убил» Волотки, нашел приют в мальчишке Кули. А напыщенный горожанин наверняка пришел из Малых Охапок, что «умерли» совсем недавно, пока мы были в Полесце.

— Жертва, — требовательно прогудел горожанин, глубокий трубный голос совсем не подходил к его внешности, наверное, потому что, не принадлежал ему. — Жертва. Сейчас.

Мне очень не понравилось то, о чем он говорил. Слово «жертва» обычно означает чью-то скоропостижную кончину. Я обернулась, меня больше никто не удерживал. Тот чаровник, что еще недавно тащил за ноги, помогал подняться тому, что тащил за руки и вследствие чего остался без магии.

Выглядело наверняка трогательно, но мне больше всего хотелось рыкнуть в их сторону. Детина с ножом все так же безуспешно продолжал прижимать лезвие к шее чернокнижника, а тому словно не было до этого дела.