Я молчала, но мое сердце сильно колотилось. Хотелось бы притвориться, что это волнение от игры, но кого я обманываю? Это «Две правды, одна ложь», а не «Казаки-разбойники».

Единственная причина моего учащенного сердцебиения – то, как Ной смотрит на меня. Как будто он видит меня, действительно видит насквозь, что глупо. У него есть подружка. У меня... Ладно, на самом деле у меня нет мужа. Стоит ли признаться в этом? Нет. Я уже подтвердила свою ложь, и вообще. Я не очень хорошо знаю этого парня. Недостаточно хорошо.

– История об учителе и анатомии настолько специфична, что почти похожа на правду, – он выглядит задумчивым, изучая меня. – Опять же, ты могла все так детально описать, чтобы сбить меня с толку.

– Все возможно, – сказала я, взволнованная тем, что он так углубляется в рассуждения обо мне.

– Степень по психологии кажется идеальной для бармена, – подшучивает он. – То есть миксолога.

– Хм, – я сделала все возможное, чтобы сохранить невозмутимое лицо.

Он наблюдал за мной в поисках улик, эти карие глаза цвета пива изучали мое лицо так пристально, что у меня появилось желание отвернуться. Но есть крошечная часть меня, которой это очень нравилось. Мне нравилось, что Ной Донован так заинтересован в том, чтобы узнать меня.

– Я выбираю историю с костями, – сказал он. – Ты кажешься мне очень умной, что означает, что у тебя может быть не только степень по психологии, но и мозги, чтобы использовать ее, и придумать подробный рассказ о преподавателе пятого класса, одержимого анатомией.

Я вся засветилась. Правда, не уверенна, чем я была больше взволнована: тем, что я выиграла или что он назвал меня умной. Он же считает это замечательной чертой, а не поводом для насмешек, верно?

– У меня есть степень бакалавра в психологии, – признала я. – И если нам здесь действительно станет скучно, я с радостью перечислю каждую кость в твоем теле, начиная с черепа и заканчивая плюсневыми костями.

Он засмеялся и хлопнул по полу, но Бартоломью на этот раз не подпрыгнул. Видимо, привык к суматохе и, кажется, рассматривает Ноя как свою личную карусель.

– Это потрясающе, – заявил Ной. – На самом деле, я сам увлекался психологией в течение первых двух лет обучения, прежде чем мой отец убедил меня перейти на юридический. Кстати, неплохо сыграно.

– Спасибо.

– Значит, солгала про Килиманджаро?

Я кивнула, немного разочаровавшись в себе из-за того, что не оказалась более смелой и предприимчивой.

– Хотя это есть в моем обязательном списке.

– И я надеюсь, что ты сможешь это сделать, – поддержал он.

– Спасибо. Но сначала мне необходимо преодолеть свой страх высоты.

И все остальные боязни.

Какое-то время мы молчали, и мне стало интересно, стоит ли предложить сыграть еще один раунд. Бартоломью спрыгнул с ноги Ноя и заспешил к его коробке с инструментами, исследуя острие одного особенно смертоносного орудия. Он потянулся, чтобы попытаться вытащить его, но тот был крепко закреплен.

– Ему нравятся блестящие предметы, – объяснила я. – Обертки от жвачки, украшения, скрепки... Что угодно.

Ной улыбнулся и протянул руку, чтобы почесать Бартоломью за ухом.

– Удачи в подъеме этой штуковины, приятель, - сказал. – Мой молот весит пару килограмм.

Не знаю почему, но это предложение заставило меня хихикнуть. Это прозвучало как тупой подкат в баре.

Ной посмотрел на меня и тоже улыбнулся. Он не спрашивал, почему я смеюсь, и я это оценила. Это избавило меня от необходимости выдумывать еще одну враку. Его большая с ямочками улыбка была такой широкой, что в углах глаз появились морщинки. Это замечательная улыбка. Искренняя улыбка. Улыбка, которая послала мне странную, пьянящую волну по спине.

Наконец он покачал головой.

– Если бы сегодня утром мне сообщили, что я застряну в лифте с лесным хомяком и красивой женщиной, я бы никогда не поверил.

«Красивая женщина».

Слова гремят в моей голове, и в моем ответе смешались волнение и раздражение. Раздражение, потому что я слышу похожие фразочки по несколько раз за ночь в баре: «Эй, красавица, что ты делаешь после работы?» или «Эй, красавица, как насчет того, чтобы дать мне свой номерок?»