Она кивнула и налила нам ещё чаю, приподняла бутылку, вопросительно посмотрела. Я запротестовала, не хочу больше коньяка, мне хватило.

– Не надо, и себе не лей. А то будем тут пьяные... Давай просто чаю, хорошо?

Бутылка отставляется в сторону, мне вручается ароматно парящая чашка.

– Да, Берт, это я придумала. Гертруда как-то притащила комнатного пуделя, у него глаза были точь в точь, как у Кла... Ну, ты поняла... Он так на Сондру смотрел, - Джил слегка передернула плечами, - На нас он тоже поглядывал... После этого хотелось вымыться, как что-то липкое касалось...

Как странно это слышать... Я ведь видела, как он тяготился мной и стремился туда, к ним... И эти слова о его взгляде. Вот, значит, как он смотрел... И меня липко касались его влажно поблескивающие глаза, я же не чувствовала ничего. Джил не любила, чувства не мешали ей разглядеть правду. Я же видела только нежность, ласку и восхищение. До поры. Как я не видела похоти в его глазах, так он не замечал презрения в глазах тех, с кем так жаждал быть. Как это справедливо... Спрошу ещё...

– Джил, как же он не видел вашего презрения? Он так стремился быть среди вас, неужели он ничего не понимал? Не замечал?

Она усмехнулась, посмотрела на меня, склонив голову набок.

– Берта, Берта... Знала бы ты, как это просто, прятать презрение за улыбкой и словами ни о чем... Похоть за словами о любви и нежными взглядами...

Стало противно и очень обидно. Как? Как я могла так ошибиться? Как не распознала все это? Джил почувствовала мои мысли и тихо спросила.

– Ты, наверное, никогда раньше никого не любила? Не встречалась ни с кем?

Покачала головой, отпив глоток чая, так трудно говорить об этом... Я уже далеко от тех страшных дней... Все как будто происходило не со мной. И так неожиданно мы с Джил вернулись туда... Больно...

– Нет... Никогда. Никогда у меня никого не было. А он был... Такой нежный, ласковый... С ним было так хорошо... Я видела нас вместе, счастливыми... Почему ты отвернулась, Джил, куда ты смотришь?

Она отмахнулась и только прошептала.

– Подожди...

Через несколько мгновений она снова повернулась ко мне, ее глаза блестели... Она тихо произнесла.

– Слава Богу, что все позади и он исчез. Так тебя обмануть, так с тобой поступить... Берт, давай больше не будем о нем говорить, только... Как? Можешь сказать? Как здесь появился... Клайд?

Ну и спросила... Самое страшное... Но надо идти до конца, раз уж начали этот разговор.

– Я забеременела и потребовала, чтобы он со мной обвенчался, Джил, хотя бы на время. Чтобы ребенок родился законно и я избежала позора. Ведь я была вправе этого требовать? Разве он не должен был мне помочь? Ведь я не хотела, с самого начала не хотела... Он же... Он настоял, убедил, уговорил... А я так боялась его потерять, что... Уступила.

Она кивнула.

– Даже не спрашивай. Должен. Уложил тебя в постель - изволь отвечать за последствия, - глаза Джил при этих словах стали жёсткими и чем-то напомнили мне Ольгу. Но какая же Джил тоже охальница, стыдно так выражаться...
– так, и что было дальше, Берт? Жениться он, разумеется, не захотел?

На мгновение прикрыла глаза, снова увидела ударившее в самое сердце выражение беспомощной обиды, когда сказала ему об этом впервые. Больно... Ты так добивался меня... Как ты был настойчив... А потом ласков и нежен, получив желаемое... И так скоро - обида и страх только при мысли, что придется быть со мной.

– Разумеется, не захотел. Но я пригрозила, что всем расскажу в Ликурге, и он испугался. У меня не оставалось другого выхода, Джил. Я не могла допустить, чтобы мое имя, имя моей семьи было навсегда опозорено.

– Конечно, не могла. И надо было все рассказать, если что. Представляю, что Гил бы с ним сделал... Дядя, может быть, и посочувствовал бы, денег бы тебе предложили... А Гилберт... Он ненавидит таких, каким был... Этот...

Точно, Клайд что-то такое упоминал в одном из наших долгих ночных разговоров. Интересно...

– Почему Гилберт так их ненавидит?

Этот вопрос почему-то заставил Джил отвести взгляд, это выглядело настолько непривычно... Она замялась, не желая отвечать, я же вижу... Но я не успела ничего ни сказать, ни спросить. Она взяла себя в руки и ответила. Я вздрогнула от омерзения и очень многое стало понятно.

– Знаешь, как в Ликурге называют фабрику воротничков и вашу штамповочную? ''Питомником'', Берта! Наши золотые мальчики иногда там пасутся, выискивая лёгких удовольствий. Никаких имён, ничего конкретного, только слухи, этого как бы и нет. Все тихо, чинно, шито-крыто. Развлечения юношей.