Очнулась я в темноте. ткрыла глаза и испугалась: не видно было ни зги. Начала шарить вокруг, словно слепая. Под руку попалась ткань. Прохладная, гладкая. Да и сама я, как выяснилось, больше не была облачена в стягивающее платье, скорее даже наоборот, чувствовала себя слишком свободно. Словно на мeня накинули простыню, в которой посредине прорезали дыру для головы.

Попыталась привести мысли в порядок , а заодно и выбраться из этого странного места. На четвереньках поползла по ткани куда-то вперед, пока не боднула головой нечто твердое и витое. Ощупала. Это был странный столб, который еведoмая сила завернула в штопор. В нос попала пыль, я чихнула, и в этот момент стена передо мой качнулась, показался край темного неба.

Я вытянула руку,и ладонь коснулась… ткани. Плотной ткани.

Осторожно отвела ее в сторону и выдохнула. Это был балдахин. А за ним – спальня, тонувшая во мраке ночи. Лишь через незашторенное окно виднелось небо и серп луны.

Я встала и огляделась. Рядом с кроватью, чтобы ноги не замерзли, лежала шкура. Я ощущала ее мех босыми ступнями. И все равно было зябко. Немного страшно и… голодно. Вот голодно было особенно. Настолько, что я не могла думать ни о чем другом. Оглядев себя , поняла, что я все же не в простыне, а в просторной ночной сорочке, которая доходила мне до пят. Судя по ширине, в ней могла поместиться не только я, но и танк вместе с четырьмя танкистами.

На прикроватной тумбочке обнаружился чепец. Невесть зачем взяла его и повертела его в руках. животе заурчало, и я pешила, что стройная фигура – это, конечно, хорошо и замечательно, но зато чувство сытости дарит глубокое моральное удовлетворение. Ободрив себя такими мыслями, решила выйти из комнаты и поискать вожделеные калории.

Дом, погруженный в темноту, спал. Лишь под потолком кое-где даже не горели – тлели магические светляки , причудливые тени застыли на стенах. Мои шаги утопали в густом ворсе ковра.

Ночь. Тишина. Покой. И посреди этого царства безмолвия я услышала отчетливое злое шипение. А потом вдалеке раздался цокот и сдавленный оборванный крик: «Лови е…».

Цокот cменился скрипом и грохотом. А потом я увидела, как а меня мчится что-то мелкое, упитанное, изрыгающее из себя чернильный туман.

– Тетушка, лови этогo паршивца! – услышала я.

Из-за поворота следом за монстром неслась малявка, потрясая сетью.

– Это моя контрольная работа! – уже не опасаясь,что ее кто-то услышит, вопила ведьмочка. – Не дай ей удрать!

Удрать?! Да это чудовище на бегу выпускало шипы и колючки, собираясь меня протаранить. Отскочить в сторону? Подпрыгнуть? потом я вспомнила, что так и не выпустила из рук чепец. Что же. Контрольная работа – это святое.

Судя по всему, в этом мире техника ловли ежика лифчиком известна не была, как и добыча ночным чепцом детёныша виверны (о том, что это за тварюшка, мне позже доxодчиво объяснила Мила). Я могла гордиться собой: оказалась первооткрывателем такого действенного способа.

Когда же беглец понял, что нет ничего коварнее, чем женский гардероб, он уже надежно был спеленан и даже перевязан атласными лентами головного убора.

Подскочившая ко мне мелкая в последний момент затормозила и, распахнув удивленные глаза, выдoхнула:

– Кэр? А где тетя Эльза?

Ответить фирменное «я за нее» не успела. Сзади зычным басом кто-то провозгласил:

– Милерисса-Элайя-Клайрисса Райос! Почему ты не в своей постели?

За углом послышались смешки.

– И вы, молодые люди,тоже выходите. Деймон сoгласился принять нас , а вы…. – она оборвала сама себя и, переведя взор на меня , а точнее – на сорочку, с расстановкой произнесла: – А вы, госпожа любовница, будьте добры выполнять свои прямые обязанности у Деймона , а не шляться по коридорам. Идите,идите. К слову, нательная рубашка на вас подозрительно знакомая…

чепце слабо затрепыхалась моя добыча. Пискнула. А потом я, гoлосом,тональность которого в этот момент не сильно отличалась от таковой у свежепойманного монстрика, выдала:

– Я не любовница Деймона. Я нечаянно его жена.

Дородная тетка удивленно протянула:

– Жена? Та самая болезная светлая, что сейчас должна лежать в постели и помирать от гангрены?

Это было сказано таким тоном, что стоило бы усовеститься: какая я нехорошая, нарушаю план, не умираю.

– Извините, я обязательно пойду умирать, но чуть-чуть попозже. А сейчас я очень хочу есть, – ответила я как образцовая супруга.

И уже было развернулась, чтобы уйти, как мне на плечо легла тяжелая рука.