Шрифт:
Одним из первых случаев документальной фиксации королевской прерогативы является так называемый «Мальбриджский статут», принятый в 1267 г. 319 Позднее его положения были зафиксированы в специальном сочинении «О королевской прерогативе», которое в 1324 г. обрело значение статута. 320 В 1548 г. на основании этого статута правовед У. Стонфорд создал специальный трактат «Описание королевской прерогативы». Права и привилегии короля, изложенные в нем, сохраняли свое практическое значение вплоть до Славной революции 1688 г. 321 Таким образом, королевская прерогатива была для современников понятием, наполненным реальным историческим и юридическим содержанием. Именно в этом смысле следует понимать меткое замечание критика вигских историографических концепций Дж. Р. Элтона о том, что «все ошибки и промахи английских монархов не дают оснований отрицать наличия закона, по которому они правили». 322
319
Латинское название - Statutum de Marlebridge. Мальбридж – селение в графстве Уилтшир (северная Англия), где в 1267 г. Генрих III собрал совет из представителей сословий королевства и издал с их согласия серию постановлений (provisiones), ордонансов (ordinationes) и статутов (statuta) с целью «улучшения управления Англией». Созданный в результате обширный свод (30 глав) получил название Мальбриджского статута, сохранявшего свое практическое значение до середины XVII в. См. текст документа: Statutes of the Realm. Printed by Command of HM King George III from Original Records & Authentic Manuscripts. Vol. 1. L., 1810. P. 20-26; The Statutes. Revised Edition. Vol. I. L., 1870. P. 6-15. Комментарий Э. Кока к Мальбриджскому статуту см.: Coke E. The Second Part of the Institutes of the Laws of England. L., 1797. P. 101-154.
320
Точная дата создания документа неизвестна, но поскольку в английской традиции опубликования официальных актов статуту «полагается» иметь год, данный документ был просто «приписан» к определенному времени: 17 год правления Эдуарда II или 1324 г. Именно так статут «О королевской прерогативе» был опубликован в одном из первых сборников статутов королевства: Magna Carta in F(rench) Where unto is Added More Statutes than Ever was Imprinted in any one Book before this Time. L., 1529. См. также: British Museum Additional Manuscripts, 12402 f. 98. Сам документ был предположительно составлен в период правления Эдуарда I (1272-1307) и представлял собой инструкцию, в которой король сообщал своим судьям и вассалам о правах, вытекающих из его статуса не только верховного сеньора, но и монарха. Существует мнение, что данное сочинение является трактатом, специально написанным неизвестным частным лицом в обоснование различных прерогативных полномочий монарха. См.: Maitland F. The Praerogativa Regis // English Historical Review. 1891. Vol. 6. № 22. P. 372-374.
321
Уильям Стонфорд (1509-1558), судья суда Общих тяжб и Королевской Скамьи. При написании трактата он также использовал книгу судьи Э. Фицгерберта (1470-1538) «Великий Абриджмент» (Le Graunde Abridgement) – первую попытку систематического изложения системы английского общего права. Трактат вышел в свет в 1567 г. и до начала XVII в. четырежды переиздавался, а также использовался в качестве учебника в судебных иннах.
322
Цит. по: Пайпс Р. Собственность и свобода. М., 2000. С. 181. См. также: Elton G. R. The Rule of Law in Sixteenth Century England / Studies in Tudor & Stuart Politics and Government. Vol. I. Cambridge, 1974, P. 283.
Исходя из содержания многочисленных сборников, посвященных королевской прерогативе, ключевые полномочия английской короны в том виде, как они оформились к концу XVII в., базировались на положениях римского частного права, которое именовалось цивильным правом (civil law) или правом народов (law of nations). Эти полномочия составляли абсолютную или экстраординарную прерогативу английской монархии. Смысл ее заключался в способности английского монарха действовать независимо от прочих монархов и от власти римского папы. Королевские полномочия, имеющие своим основанием систему общего права, относились к так называемой ординарной прерогативе английской короны. Важнейшими из этой группы прерогатив были необходимость для короля действовать совместно с парламентом (или как король-в-парламенте) при осуществлении статутного законодательства и при обсуждении вопросов о налогообложении. Некоторые полномочия английского монарха проистекали из Священного писания и представляли собой прерогативу по божественному праву (jus divinum). Наконец, четвертая группа привилегий английской короны основывалась на феодальном праве в узком смысле слова (jus feodale) и именовалась феодальной прерогативой. 323
323
Томсинов В. А. Указ. соч. С. 79; Хеншелл Н. Указ. соч. С. 174-189. Прерогативы, в которых воплощалась королевская власть, базировались на идеях Ж. Бодена (1530-1596) – французского политического мыслителя, автора теории политического суверенитета. Он полагал, что в государстве должна существовать одна суверенная власть, а не разделение полномочий между монархом и феодальными сеньорами, характерное для средневековья. Ж. Боден был первым политическим теоретиком, отвергнувшим средневековую концепцию власти как осуществления традиционного правосудия, и сформулировавшим современную идею политической власти как способности создавать новые законы и налагать на подданных безусловную обязательность их исполнения. См.: Bodin J. The Six Bokes of a Commonweale. English Translation of 1606 Reprinted. Cambridge, Mass., 1962. P. 85. Не случайно английский правовед Р. Ноллис, осуществивший в 1606 г. перевод книги Ж. Бодена на английский язык, превозносил его теорию за то, что «она сравнялась с английским общим правом». См.: Ibid. P. 89. Sharpe K. Politics and Ideas in Early Stuart England. L., 1989. P. 15.
Таким образом, концепция Дж. Фортескью, характеризовавшего в политический режим, существующий в Англии как «regimen politicum et regale», вовсе не предполагала того, что английский король обладал одной властью, которую он делил с парламентом. Представляется, что смысл этой концепции был не совсем верно истолкован: на самом деле автор утверждал, что английский монарх обладал двумя видами власти. Одну из них он делил с парламентом, другая же принадлежала только ему. Король-в-парламенте (rex in parliamento) вводил налоги и принимал законы в рамках ординарной прерогативы, опирающейся на положения общего права; король как суверен (rex solus) использовал экстраординарную королевскую прерогативу.
Вторым после общего права важнейшим основанием королевской прерогативы была вера в то, что Бог сделал короля своим наместником на земле (God's lieutenant upon Earth), и что эта должность является наследственной в правящей династии. Если экстраординарная и ординарная прерогативы определяли конкретные сферы применения королевской власти, то прерогатива по божественному праву выражалась в совокупности различных идеологических концепций, закреплявших высокий общественный статус королевской власти. 324 Прерогатива, основанная на божественном праве, также не предоставляла королю возможности действовать произвольно. Напротив, в самой идеологической конструкции этой прерогативы были заложены весьма существенные ограничения, весьма четко осознаваемые английскими монархами. 325
324
Так, в своей речи 21 марта 1610 г. Яков I особо выделил среди источников прерогативы по божественному праву саму концепцию божественной власти (divine power), патриархальную идею, уподобляющую королевскую власть семейной власти. См.: James I. A Speech to the Lords and Commons of the Parliament at White-hall, on Wednesday the XXI of March, Anno 1610 // The Political Works of James I. L., 1927. P. 307.
325
Яков I прекрасно понимал, что божественный характер королевской власти означает ограничение свободы действий короля определенными рамками. Описывая парламентариям свое понимание королевской власти, Яков I подчеркивал, что «вся эта власть предписана Богом ad aedificationem, non ad destructionem (для созидания, а не для разрушения) и не будет согласно с разумом Бога применять свою власть в разрушение природы государства». Ibid. P. 308.
Анализ правовых оснований королевской прерогативы со всей очевидностью показывает, что английская монархия оказывалась ограниченной дважды. С одной стороны, она была ограничена традиционными политическими структурами в лице парламента, фактически превратившегося в результате Славной революции 1688 г. в основного проводника ординарной королевской прерогативы. Благодаря особенностям общего права, в системе институтов которого королевское законодательство всегда играло подчиненную роль, сформировалась особая политическая форма «regimen politicum et regale». Особенность ее, однако, заключалась не в том, что английский король был обязан действовать совместно с парламентом, осуществляя принадлежащие ему полномочия в рамках ординарной прерогативы. Более важно другое – сама ординарная прерогатива оказалась ограничена уникальной правовой системой, нормы и институты которой считались к тому времени достоянием всех свободных подданных английской короны. Смысл этого ограничения формален и безличен, поскольку ординарная прерогатива английских монархов осуществлялась по общему праву, которое не может быть изменено волей монарха. Общее право в этом отношении выступало как особый комплекс норм, на который не распространялись прерогативы короны, также обязанной подчиняться им. Кроме того, королевская власть оказалась ограниченной и присутствием морального закона над ней в лице концепции божественного права. Общее право стало уникальной правовой системой, институты которой оказались, благодаря уникальной исторической приспособляемости, наиболее приспособленными к восприятию и практическому воплощению принципа верховенства права.
Следует учитывать, что королевская прерогатива никогда не была неподвижной конструкцией ни в теории, ни в политической практике. Оформившись окончательно к началу XVII в., ко времени Славной революции 1688 г. королевская прерогатива начинает переживать процесс трансформации, связанный с комплексом социальных, политических и конституционных изменений, происходивших в этот период. Первой стала утрачивать позиции феодальная прерогатива, поскольку к концу XVII в. отношения собственности внутри группировок политической элиты окончательно стали безличными и утратили связь с земельным держанием. 326
326
Уже во время парламентских дебатов 8 марта 1610 г. отмечалось, что многие в Англии «служат своему монарху независимо от своих держаний и ни один человек не задает себе вопроса о том, чьим держателем он является и как он держит свою землю. Очевидно, что вопрос держаний не связан с правительством, он не является ни шпорой чести, ни уздой повинности». Такое понимание феодальной прерогативы английского монарха было зафиксировано в «Мемориале о большом договоре с королем относительно земельных держаний». В этом документе, внесенном общинами в палату лордов 26 марта 1610 г., выражалось желание парламентариев «перевести всю рыцарскую службу в свободный сокаж, т. е. допустить возможность свободного отчуждения земельной собственности. Взамен общины предлагали королю право на lb 180.000 годового налога. Обсудив инициативу палаты общин, лорды одобрили ее и составили собственный мемориал, предложив увеличить заменяющий феодальную прерогативу налог до lb 200.000. И хотя добиться королевского согласия на такую замену в 1610 г. не удалось, подход парламента был очевиден: он собирался просто купить стесняющую его прерогативу, причем за весьма высокую цену. См.: Memorial Concerning The Great Contract with His Majesty, Touching Tenures with the Dependants, Purveyance & c. Delivered by the Committees of the Commons House onto the Lords / The Parliamentary History of England from the Earliest Period to the Year 1803. Vol. I. AD 1066-1625. L., 1806. Col. 1030-1042.
Сложнее обстояло дело с ординарной прерогативой, поскольку именно в этой прерогативной сфере решались ключевые вопросы налогообложения и ограничения прав и свобод подданных английской короны. Что касается последних, то уже в первой трети XVII в. попытки произвольного задержания английских подданных спровоцировали дискуссию о границах ординарной прерогативы королевской власти по общему праву и статутам Англии. 327 Этот спор выявил неопределенность правового статуса личности перед лицом ординарной прерогативы и способность последней трансформироваться из средства поддержания равновесия между королем и парламентом в инструмент усиления полномочий королевской власти в ущерб парламенту. Последнее обстоятельство послужило поводом к изданию целого ряда актов, касающихся прав и свобод английских подданных, появившихся в ходе событий 1688-1689 г. В этом отношении «Билль о правах» от 16 декабря 1689 г., представляющий собой юридический итог Славной революции, следует оценивать как устранение возможности использования ординарной прерогативы вопреки смыслу общего права. 328
327
См.: Commons Debates 1628. Ed. By R. C. Johnson, M. F. Keeler, M. J. Cole & W. B. Bidwell. Vol. II. New Haven, 1977. P. 146-152. В этом издании содержатся протоколы палаты общин в течение 1628 г. по журналам палат. В ходе дебатов по широко известному делу об аресте пяти рыцарей, парламентарии указывали на то, что никто не может быть подвергнут аресту без законных на то оснований. В противном случае любое лицо, будь оно арестовано даже по приказу самого монарха или его Тайного совета, должно быть освобождено или отпущено под залог в соответствии с традиционной процедурой habeas corpus. См.: The Journals of the House of Lords. Vol. III (1620-1628). P. 753-754. Член палаты лордов сэр Д. Диггс указывал, что прерогативные нарушения становятся лишь более тяжкими от того, что совершаются посредством юридических процедур. Противоположный взгляд на проблему был высказан королевским атторнеем Р. Хитом (1575-1649). Он указал, что положения Великой хартии вольностей носят общий характер и не удерживают монарха от ареста подданного, если тот произведен в рамках ординарной прерогативы nisi per legale judicum parium suorum, vel per legem terrae (не иначе как по законному приговору равных его или по закону страны). О неопределенности указанного термина писал Карлу I и правовед Д. Уитлок, подчеркивая, что «данный предмет находится за пределами нашего знания». См.: Powell D. X. Sir James Whitelock's Extra Judicial Advice to the Crown in 1627 // Historical Journal. Vol. 39. 1996. P. 737-741.
328
См.: The Journals of the House of Lords. Vol. 14. L., 1802. P. 373. Официальный текст документа см.: Statutes of the Realm. Vol. VI. L., 1819. P. 142-143. Более доступное издание: English Historical Documents. 1660-1714. Ed. by A. Browning. L., 1956. Vol. 8. P. 122-128. Характерно, что недостатки правового регулирования были устранены при помощи статута, что подтверждает английскую конституционную практику, в соответствии с которой статутное право рассматривается как экстраординарная мера.
Что касается экстраординарной прерогативы, то она практически не являлась предметом специального обсуждения, поскольку ее применение зачастую отвечало интересам тех общественных слоев, которые были представлены в парламенте. Анонимный парламентарий высказал в 1610 г. весьма характерный взгляд на проблему: «В торговле между странами мы пребываем там, где common law не может судить. Торговец не имеет средств против того, кто грабит на море. Он не находится под защитой закона, но только под защитой короля. Объявление вне закона не имеет поэтому смысла для того, кто за морями. Он находится лишь под покровительством короля». 329
329
См.: Parliamentary Debates in 1610. Edited from the Notes of a Member of the House of Commons by S. R. Gardiner. L., 1862. P. 87.