Мне удается поймать Лаину, прежде чем она уходит, поэтому мне не придется искать того, кто подвезет меня домой, но она такая тихая, что с тем же успехом, я могла бы ехать в машине одна.

И когда мы возвращаемся домой, Джарод уже ждет Лаину на крыльце для и их ежегодной традиции мороженое после-зимнего-концерта. Она не откроется мне, когда Джарод тусуется рядом.

Особенно, не тогда, когда проблема в Шейне.

Я улыбаюсь и говорю привет, но Джарод полностью сосредоточен на Лаине и даже не смотрит на меня. Я врываюсь в дом, чтобы показать, что мне плевать на это, даже если они думают обо мне, но поскольку ни один из них, кажется, не заметил, что я удаляюсь по коридору в свою комнату, победа – это своего рода единственное утешение.

Я снимаю свою концертную униформу, которая абсолютно ни на ком не смотрится хорошо, кроме, может быть, Джарода, и надеваю мои любимые выцветшие синие джинсы, которые рвутся во всех нужных местах и делают так, что моя задница выглядит потрясающе. Я добавляю облегающую, бирюзовую майку, которая полностью подчеркивает цвет моих глаз и в довершение ко всему старую футболку Guns N’ Roses.

В прошлую субботу, после того, как одежда была распределена в различные приюты, я провела весь вечер, переделывая футболку. Я укоротила подол, отпорола оставшийся рукав и расширила горловину. В результате получилась футболка, которая показывает достаточно кожи, чтобы заставить парней пускать слюни, и не выглядеть шлюхой.

Наряд достаточно сексуальный, чтобы заставить биться любое полнокровное сердце американского мальчика, но для Джарода – это будет означать немного больше. Он никак не сможет увидеть меня в этой футболке, не представляя, как разорвал ту ночную рубашку.

Я быстро подправила макияж и распустила волосы из концертного пучка, аккуратно укладывая мои темно-коричневые кудри около лица. Затем я делаю глубокий вдох и принимаю мой наилучший «сама невинность» вид, прежде чем я иду на кухню.

– Отличный концерт, ребята! Мы зажгли!
– я захожу в комнату и небрежно провожу одним пальцем вдоль задней части шеи Джарода, когда прохожу мимо стола. Он вздрагивает от моего прикосновения и поднимает на меня взгляд. Его челюсть падает, когда он замечает мой наряд, но я притворяюсь, что этого не замечаю.

Я наполняю чайник водой, и потом ставлю его на плиту, чтобы прокипятить, прежде чем хватаю пакет с печеньем из шкафа и ставлю стул к столу между Джародом и Лаиной.

– Я не понимаю, как можно кушать мороженое, когда за окном, как бы, пятнадцать градусов. Что случилось с вами двумя?
– я дрожу и мое колено «случайно» трется о ногу Джарода. Чувствую, как его тело коченеет, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку.
– Вы что, ребят, не знаете, что мороженое делает вас холодными?

Лаина смеется и наклоняется через стол, чтобы сжать руку Джарода.

– Мы всегда делаем это, - говорит она.
– Это традиция.

– Ты помнишь, - спрашивает Джарод, старательно избегая моих глаз, - когда мы были первокурсниками?
– они пустили историю о том, как думали, что старшие и младшие классы собирались в Дейри Шак, чтобы поесть мороженое после их первого концерта, так что они вернулись в наш дом, чтобы сделать мороженое. Они думали, что они могли сказать всем, что они пошли за мороженым и притвориться, что они были частью тех крутых ребят, но потом оказалось, что на самом деле они пошли за пирожными и горячим шоколадом вместо этого.

Чайник свистит, и я вскакиваю, чтобы сделать горячее какао. Я делаю осторожный глоток и возвращаюсь на свое место между ними.

– Правда?
– я спрашиваю.
– Вы, ребята, едите мороженое, когда холодно, потому что вы были глупы, когда были новичками?
– поднимаю дымящуюся кружку и смотрю на Джарода поверх нее, пока делаю глоток.
– Я думаю, я бы, по крайней мере, выбрала теплое печенье с мороженым.

– Ой, у нас пирожные и горячий какао каждый год после весеннего концерта, - говорит Лаина. Она невнимательна, и совершенно не обращает внимания на истинный разговор, происходящий прямо перед ней.

Я двигаю мой стул ближе к Джароду, достаточно близко, чтобы наши ноги соприкасались, и доедаю последнюю ложку мороженого из его тарелки. Медленно облизываю губы, а потом непринужденно макаю «Орео» в какао.

– Итак, печение и мороженое это из-за Лаины?

Джарод ерзает в своем кресле и смотрит на мою сестру, но она в миллионе миль отсюда, рассеянно протирает липкие пятна на столе с бессмысленным взглядом на ее лице.

– Это просто наши дела, - говорит он.
– Потому что мы друзья.

Я выдаю ему ты-должно-быть-думаешь-что-я-чертова-идиотка улыбку и рисую восьмерку моим указательным пальцем на его ноге. Он тянется под стол, чтобы схватить мою руку и смотрит на меня с плохо завуалированным ужасом. Я смеюсь и наклоняю мою голову набок, словно веду обычный разговор.

– И что, ты никогда-никогда, например, не ешь пирожные и мороженое вместе, потому что Лаина не одобрит?

Он моргает, и весь цвет сходит с его лица. Его глаза умоляли меня остановиться, и он сжимает мою руку. Но если он не хотел, чтобы я сказала что-нибудь перед Лаиной, то он не должен был избегать меня всю неделю.