– Твоя жёнушка тебя подбодрила? – ухмыльнулся Макс, сбрасывая с себя приятеля и поднимаясь на ноги. 

– Скорее усилила желание свернуть ей шею. 

– Не знал, что такое желание было. Когда играли в карты, ты умело скрывал этот нюанс. 

– Оно появилось сегодня утром. 

– Ты не принёс ей завтрак в постель или просто пережарил? 

– Не зли меня, Макс. 

С досады Эйгон ткнул было друга в грудь кулаком, но Лавиндер увернулся, и рука Тайернака задела лишь воздух. 

– Птица всё равно моя, – сквозь зубы процедил Эйгон и рванул к запутавшейся в колючках кочехвоста пеструшке. 

– А если так?

Лавиндер выставил носок сапога – Тайернак запнулся и пропахал подбородком ещё не затвердевшую грязь. 

Переполошенная курица выпуталась из зарослей буроцветного кустарника и принялась улепётывать от настигшего её в несколько прыжков Максимилиана. Ловко перескакивая через камни, о которые Макс то и дело запинался, птичка домчалась до плетёной оградки, оттолкнулась розовыми лапками от земли, растопырила крылья, взметнулась в воздух и оказалась в руках старосты, тыкнув клювом ему в ладонь. 

– Второй раунд завершён! – манерно объявил тот и погладил птичку по хохолку. 

Оба противника разошлись в разные стороны. Оба тяжело дышали, отплевывались грязью и смотрели друг на друга исподлобья, словно вынашивали план мести. Шела опять подала брату кружку пива – тот выпил залпом, облизнулся, бросил насмешливый взгляд в сторону друга и попросил ещё. Эйгон в ответ лишь злобно прищурился, покосился вправо, выхватил взглядом знакомый локон и, даже не оборачиваясь, процедил:

– Воды принесла? 

– И не думала. У вас есть, кому подать вам кружку. А то как тискать, так одну курицу, как шутки шутить, так тоже с ней, как на целый день уезжать, так обязательно возвращаться с ней в обнимку, а как воды принести, так я на побегушках. Не бывать этому. Я, в конце концов, не служанка, а леди!

– Ты леди благодаря мне. И это ненадолго. 

Тайернак щёлкнул пальцами мальчугану, сидевшему, словно петух, на заборе. Тот приказ понял, свалился вниз и дёрнулся за пивом, но Арлина схватила мальчонку за вихор и так зыркнула, что пацанёнок тут же заскочил на плетень обратно. 

– Вот как вы заговорили! – Арлина задыхалась от возмущения и краснела от стыда одновременно. 

Эйгон резко развернулся к девушке. 

– Всего лишь решил с тобой согласиться. А ты ожидала, что буду умолять тебя передумать? 

Друг от друга их отделяла наскоро сколоченная перекладина, неровная и неотесанная, цепляющая одежду и оставляющая на ней затяжки. А они оба молчали и поедали друг друга ненавидящими взглядами. 

– Снимите рубашку, не то порвёте в клочья, – выдавила из себя Арлина. – А вещь хорошая. 

Эйгон ничего не ответил, стянул грязную, превращающуюся в тряпку, одежду, швырнул её прямо в руки девушки, развернулся и пошёл на середину поляны. Навстречу вышел Макс, тоже по пояс голый. Начался третий раунд. 

– Непривычное зрелище, верно? 

Арлина вздрогнула и повернулась на голос. Шела подошла совсем неслышно и теперь стояла рядом. Её взгляд был устремлён на барахтающихся в пыли и грязи Эйгона и Макса, на губах застыла лёгкая улыбка, а пальцы крепко вцепились в плетёные прутья и не отпускали их. 

– Этот раз для него последний, – не дожидаясь ответа, продолжила Шела. – Он и раньше вёл жизнь затворника, а сегодня признался, что с новым фениксом перестанет выходить в люди вовсе. 

– Вместо того, чтобы опускать руки, лучше бы поискал средство против столь странного... – Арлина запнулась, подбирая нужное слово, – недуга. 

– Они искали вместе, – Шела говорила тихо, а сама так и смотрела на двух друзей, каждый из которых не столько пытался поймать злосчастную курицу, сколько изо всех сил старался навредить другому. – Макс помогал, чем мог, но его знаний недостаточно. В конце концов, кое-что нашли, но Эйгон споткнулся на последнем ингредиенте да так и не сдвинулся с места. 

– У них целый магический совет под боком! – воскликнула Арлина и стиснула зубы, словно от боли, в тот самый момент, когда Тайернак со всего размаха приложился грудью о колючий плетень. 

– Если бы всё было так просто...

– Всё было бы просто, если бы он не тратил ценное время на ловлю куриц и выбивание зубов. 

– У них такая традиция, – улыбнулась Шела, – каждый год выбивать из головы друг друга всю накопившуюся там дурь, чтобы к следующей зиме забить освободившееся место дурью новой. Начинается с курицы, заканчивается мордобоем и напоследок закусывается горячим супом. Каждый год одно и то же. Без изменений.